Книго

                         о героях без труб и фанфар
     -----------------------------------------------------------------------
     Конопницкая М., Пройслер О., Крюс Дж. О гномах и сиротке Марысе.
     Крабат. Мой прадедушка, герои и я: Пер. с польск. и нем.
     М.: Правда, 1988. - 432 с.
      & : Zmiy ([email protected]), 24 октября 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------
     Сборник  повестей-сказок,  который  вы открыли, начинается с рассказа о
том,  как  холодно гномам зимой в их подземном дворце - даже у самого короля
борода  в сосульках, а стены покрыты морозью от дыхания. Скорей бы, скорей
бы пришла весна!
     Но  тот,  кто  не  любит  сказок,  пусть  не  спешит откладывать книгу.
Читайте  дальше.  И  тогда  вам откроется удивительная картина - не сразу, а
постепенно,  как  будто вы вместе с гномом вышли  темного леса и понемногу
приближаетесь  к  человеческому  жилью. И вот перед вашими глазами возникает
поэтичная,   грустная   и   правдивая  панорама  человеческой  жни  "Стоит
ненькая убогая мазанка, соломенная крыша скособочилась..."
     Но,  может быть, картина жни людей в повести-сказке Марии Конопницкой
"О  гномах  и  сиротке  Марысе"  отошла  в  прошлое, имеет лишь исторический
интерес?  Крестьянин Петр Скарбек - угрюмый, потерявший надежду после смерти
жены,  опустивший  руки ("ребятишки, жалкая хатенка, кляча да телега - вот и
все  его  богатство"),  Марыся  -  босоногая  деревенская девчушка, за корку
хлеба  она  пасет чужих гусей, а заболеет - и никому не нужна, и пропала бы,
если  б  ее  не  подобрали малолетние сыновья бедняка Скарбека и не упросили
отца взять в семью.
     Да,  автор  этой  повести-сказки,  польская  поэтесса Мария Конопницкая
(1842  -  1910),  посвятила  свое  творчество страданиям народа, трагическим
судьбам  детей,  гибнущих  от  холода, голода и черствости окружающих, стала
вдохновенным  защитником  обездоленных  и суровым обвинителем современных ей
общественных порядков, взывающим к людям и к небу.
     Но,  хотя книги ее были написаны в 80-х годах прошлого столетия, многое
в  них  удивительно  актуально  и  для  нас,  людей конца двадцатого века ее
любовное,  полное  острой  жалости  отношение  ко всем, кто обижен, к детям,
лишенным   сердечного   внимания   взрослых   ее  страстный  протест  против
равнодушия.
     Какой  же  она  была,  эта  женщина-писательница,  мать шестерых детей,
воспитывавшая  их  в  одиночку,  прожившая  нелегкую  жнь, знавшая нужду и
горе?
     Марию  Конопницкую  воспитывал овдовевший отец, провинциальный адвокат,
любитель   поэзии,   человек   добрый   и  просвещенный.  Он  сам  занимался
образованием  дочери,  и  лишь  недолгое  время Мария обучалась в Варшавском
пансионе  при  монастыре,  где  на  всю  жнь  подружилась с Элой Ожешко,
будущей вестной польской прогрессивной писательницей.
     В  двадцать  лет она вышла замуж за помещика Ярослава Конопницкого, а в
тридцать  пять приехала вместе со всеми своими детьми в Варшаву, не выдержав
бездуховной  атмосферы праздной помещичьей жни и характера мужа - любителя
шумных  оргий  и  барской  охоты. Но отец ее вскоре умер, и, оставшись почти
без  средств  к  существованию,  она  дает  уроки  и переписывает конторские
бумаги, чтобы прокормить детей.
     В  конце  70-х  -  начале 80-х годов Конопницкая печатает в журнале и в
двух  своих  первых  книгах  стихи    цикла  "Картинки"  -  полные  боли и
сострадания  описания  эподов   жни крестьян и городской бедноты. Чаще
всего  герои  их  -  дети.  Вот  девочка  с золотой косичкой шагает пешком в
город,   посланная  овдовевшей  матерью  искать  свою  долю  и  кусок  хлеба
("Погибнет  ли?"). Вот больной малыш, не дождавшись весны, умирает от голода
и  холода  в  сырой,  нетопленой комнате ("Ясь не дождался"). Вот малолетний
преступник:
                Как птенчик без гнезда, немой, дрожащий,
                Стоял в суде сиротка пред решеткой...*.
     ______________
     * Перевод Н.Чуковского.
     И  всякий  раз  поэтесса  обращает  недоумевающий  взор к читателю: как
можно глядеть на все это и оставаться спокойным?
     Уже  эти  стихи дают представление о направлении всего творчества Марии
Конопницкой.  Однако  во многих ее проведениях слышится не только боль, но
и  надежда.  Ее стихи для детей и стихи о лугах, полях и лесах полны радости
жни.   Творчество  ее  во  многом  блко  к  фольклору,  песни  ее  стали
народными.  Не  случайно  еще  при  жни  поэтессы ее проведения получили
горячий  отклик и в Польше, и в России, и за границей. Похороны ее во Львове
превратились  во  всенародную  манифестацию. И в наши дни пользуются любовью
детей  и  взрослых  ее стихи, рассказы и сказка "О гномах и сиротке Марысе",
которая  объединила  в  себе  все стороны ее творчества - поэзию и фантазию,
боль  за простой народ и суровый реалм неприукрашенных описаний его жни,
веру  в  добрые  силы,  таящиеся  в  человеке и в самой природе, которую она
воспевает как животворный фон человеческой жни.
     Реальность  и  фантастика нерасторжимы в книге. Реальность подтверждает
фантастику,  фантастика  остраняет  реальность. Вместе с крестьянином Петром
Скарбеком  мы  видим  гномов  воочию - ведь он очевидец. Отсюда удивительной
силы   впечатление,  которое  проводит  на  читателя  ображение  гномов,
грузящих  на телегу свои ларцы и сундучки. А вместе с гномом Хвощем, который
шарит  по  бам  в  поисках  крошки  хлеба,  мы  видим крупным планом целую
деревню  Голодаевку, где в амбарах и в чуланах шаром покати, в квашне вместо
теста отруби, в горшках пусто, а люди худы, как скелеты.
     Люди  в сказке Конопницкой совершенно реальны, хотя мы и смотрим на них
чаще  всего  глазами  гномов.  У  нерадивых  и  равнодушных гномы куролесят.
Крестьянка  недобра. Цыган хочет нажиться на представлении с гномами - таких
гномы уж знают, как проучить! Но добрым они помогают - об этом и сказка.
     И  Марыся, главная героиня книги, тоже вполне реальная девочка. Правда,
она  такая же, какой обычно бывает отцова дочка в народных сказках - та, что
и  мышку  кашкой  накормит,  и  яблоньку  потрясет,  и ничего ей не надо, ни
нарядов,  ни  драгоценностей  -  ничего, кроме аленького цветочка. Но и сама
Марыся,  и  ее беды описаны здесь не так лаконично, как в народной сказке, с
большими  бытовыми и психологическими подробностями, хотя и в духе сказки по
поэтической  интонации.  Как грустная сказка звучит ритмичный реалистический
рассказ  о тяжелой Марысиной трудовой жни: "Трудилась она не покладая рук,
чтобы  за чужой угол отплатить, за охапку соломы, на которой спала, за ложку
похлебки,  которой кормилась, за холщовую рубаху, в которую одевалась. Зимой
хозяйского  ребенка  нянчила,  в  лес  за  хворостом ходила, воду  колодца
носила, а летом гусей пасла".
     Беда  Марыси не только социальная - бездомность, голод, недетский труд.
Это  и  вечная  горькая  беда  сироты - некому пожалеть, оградить любовью от
холодного мира.
     Но  героиня  книги не просто одинокая девочка, лишенная тепла и защиты.
Она  тонко чувствует природу, ее настроение, горячо переживает судьбу птиц и
зверей.  Единственное,  о  чем  она  просит  царицу  Татр, позабыв о себе, -
оживить  гусей.  И  думает  она  не  о  том,  что  ей  влетит  от хозяйки, а
оплакивает  их  гибель.  "Хочу,  чтобы  гусаньки  мои  ожили,  которых  лиса
задушила...  Чтобы они опять травку щипали и паслись на лужайке". А в доме у
Петра  Скарбека  она  "все  порядком  убрала",  как  царевна  в  тереме семи
богатырей в сказке Пушкина. И стала родной сестрой его ребятишкам.
     С  образом Марыси в книге связана тема природы. Природа здесь не только
одушевлена,  как  в  народной сказке, - в едином порыве сочувствия она ведет
Марысю  к  царице  Татр,  персонифицирующей  саму  суровую красоту и доброту
Природы.
     Гномы   тоже   пришли   в   сказку   Марии  Конопницкой    фольклора.
Традиционный  образ  гнома, широко вестный в западноевропейской мифологии,
сохранив  свой  внешний  облик  и  свое  чудесное  свойство - тайно помогать
людям,   получает   в   ее   сказке   дальнейшее   развитие.   Гномы   здесь
активированная,   говорящая,  осмысляющая  сила  природы,  это  "человечки
природы",  ее  маленькие  представители.  И  имена  у  них  соответствующие:
Светлячок,  Сморчок,  Букашка, Хвощ, Василек. Но и это не все. Каждый гном у
нее  своеобразная  личность и в то же время социальный характер, современной
писательницы,  но  не  потерявший  актуальность  и  по  сей день. Вот ученый
летописец  Чудило-Мудрило  - живая маленькая пародия на ученого, далекого от
реальной  жни.  Не  чувствуя,  что уже наступила весна, он рассчитывает ее
путь  по глобусу, и по его расчетам выходит, что весна вообще не придет. Так
Конопницкая  противопоставляет  живое чувство жни абстрактным размышлениям
о   ней.   Гном-летописец   еще   и   "фальсификатор   истории",   поскольку
приноравливает  живую  жнь  в  своих  летописях  к  вестным историческим
образцам:  облаву на лису принимает за борьбу с татарским нашествием, а вход
в  лисью  нору  -  за  "древний языческий храм наших предков". Есть у него и
другие  слабости  и  недостатки  -  он  тщеславен,  кичится своей ученостью,
презирает  "необразованных  воробьев",  но  по  натуре он добр, простодушен,
легковерен,  как  и  все  гномы,  и  в конце книги глубоко раскается в своей
невольной  помощи лисе-разбойнице, которую принял за "безукорненно честное
животное".  Он  раскается  и  в  своей  подделке  истории и захочет написать
"живую книгу".
     Но  гномы  в  этой  книжке  не  только  шаржированные  портреты  разных
человеческих  типов;  они  несут  многообразную художественную нагрузку: они
еще  и  посредники  между  человеком  и природой, с которой говорят на одном
языке  (гном  то  к  грибу в гости придет, то рассказ старого дуба слушает),
они  нашептывают  людям ее "песни", ее поэзию и, переводя ее на человеческий
язык,  поднимают  их  дух;  они и хранители преданий старины, осуществляющие
связь  настоящего  с  прошлым,  и  воплощенная  мечта о действенной помощи в
беде,  об  облегчении  тяжелого  труда.  В  них  слиты добрые силы природы и
доброе  начало,  заложенное  в  человеке.  Это "обыкновенные люди", но "люди
добрые"  -  образно  выраженная  мечта  о  том,  каким  может  и должен быть
человек.
     И   всякий   раз   Мария  Конопницкая  подкрепляет,  поддерживает  свой
фантастический  образ  реальными  бытовыми деталями: вот дети кормят гномика
кусочками  печеной  картошки, вот он "раскурил свою трубочку"... Приключения
гнома  Хвоща связаны с деревенским бытом. Это забавные остросюжетные истории
-  то  он  на  аисте  летит,  то  на коте скачет. И все время мы видим его в
натуральную  величину, ведь он сопоставлен и с аистом, и с котом - маленький
живой  человечек.  А  гном  Петрушка  делает  печку   раковины с трубой 
глины.   Эта  "кукольная  деятельность"  гномов  блка  к  детской  игре  и
кукольному  театру,  только  куклы  здесь  действуют  сами  да  еще  и людям
помогают.   Благодаря   хорошо   знакомым   предметам   в   масштабе  гномов
достоверность их существования становится предельно убедительной.
     Иногда  в этом сказочном кукольном театре роль людей разыгрывают звери,
земноводные,  насекомые,  пародируя  -  и  далеко  не безобидно - их смешные
черты и неблаговидные поступки.
     Широко  вестный в мировом фольклоре и в русской народной сказке образ
хитрой  лисы,  обманщицы и ханжи, Конопницкая превращает в ярко современный.
У  нее  это  пройдоха  и  разбойник  в маске "коллегии ученого", играющего в
"скромность великого человека".
     И  вот  перед  нами  в  малом масштабе модель преступления. Действующие
лица:  коварный разбойник под личиной бескорыстия и порядочности - Лиса; его
легковерный  невольный  пособник,  пойманный  на  крючок  тщеславия,  - гном
Чудило-Мудрило;  равнодушный  к  чужой  беде  свидетель,  не предотвративший
преступления   нежелания нарушить свой покой и привычный ход благополучной
жни,  -  Хомяк.  Беззащитные  жертвы  - семерка гусей и Марыся, трагически
переживающая  их  гибель  и  свою  вину. Разве эта схема хоть сколько-нибудь
устарела сегодня?
     Не  устарел  и  "образ"  Хомяка.  Философия  его  -  вечная философия
обывателя:  "Предупредить  их, что ли? Мне это ничего не стоит. А может, это
даже  мой  долг?  Но  тогда  мне  на  горку придется лезть в такую жару... И
выгоды  никакой!  Нет  уж,  пусть  каждый  сам  о  себе  заботится. Иначе не
проживешь!"  И  преступления  Лисы,  и  Марысиной трагедии могло бы не быть,
если б не эта философия Хомяка, не его безразличие к чужой беде.
     Все  эти  образы  строятся  по законам народной сказки - от внешности и
"повадки"  животного  к  его  "человеческой сути". Но, используя этот прием,
Конопницкая  всякий  раз  включает  в  характеристику  злободневные  (еще  и
сегодня)   штрихи.   Вот,   например,  два  типа  представителей  искусства.
Серенький  кузнечик, гениальный музыкант, виртуоз, маэстро Сарабанда. "Такая
знаменитость  - и такой простак, робкий, неловкий, даже говорить стесняется!
-  рассуждает  о нем "ценитель искусства" гном Василек. - Если такой серячок
сумел  прославиться, то наш Вродебарин с его ростом, фигурой, осанкой далеко
пойдет!"  Не  так ли примерно рассуждают и сегодняшние "ценители искусства",
привыкшие  судить  обо  всем,  и  в том числе о таланте, по внешним приметам
престижности.
     А  ведь  Вродебарин  -  просто надутая зеленая лягушка. Но весь монолог
его  звучит  до  удивления  знакомо: "Какой-то проходимец, бродячий музыкант
будет  срывать  аплодисменты, отнимая у меня заслуженную славу?! С каких это
пор  первому  встречному разрешается портить своей стрекотней вкус публики и
отбивать  у  нее  охоту к серьезной музыке?! Нет, это просто возмутительно!"
Не монолог ли это и нынешних маститых, надутых, бездарных?
     Противопоставленный   ему  в  книге  тип  истинного  художника  маэстро
Сарабанды  и  современен,  и вечен. "То, чего здесь не хватает, - говорит он
про  ноты, - надо спеть самому. О, это совсем не трудно! Только взглянуть на
угасающий  закат... прислушаться к величественной музыке затихших полей. Это
очень  просто!"  Вот  почему музыка его "будила эхо не только в поле, но и в
душе": "Слушал, слушал Петр и вдруг ощутил в себе силу небывалую..."
     Это  и есть переломный момент в главной сюжетной линии книги - в судьбе
Петра   Скарбека  и  его  русоголовых  голодных  ребятишек.  Психологическое
состояние  бедняка  Петра Скарбека знакомо и современному человеку: "Оглядит
Петр  хату  -  и  руки у него опускаются..." Но гномы помогли ему поверить в
себя,  преодолеть  отчаяние,  а  маэстро  Сарабанда  силой  своего искусства
вдохновил на подвиг - корчевать пни, вспахать пустошь.
     Актуально   и   отношение   писательницы  к  богатству:  гномы  берегут
сокровища  земли,  "чтобы они не попали в руки лиходеям и не причинили зла".
Вот  какое  нравственное  объяснение находит Конопницкая фольклорной функции
гномов  -  стеречь  богатства недр земных. Драгоценности для гномов не имеют
продажной  цены,  не служат обогащению: в них - только красота, как в бликах
солнца,  цветах,  осенних  листьях.  В  шутовском  монологе  гнома  Петрушки
Конопницкая  противопоставляет  богатству иные ценности: "Заря светит сквозь
крышу!  Глядите,  сколько  алых и золотых роз она по хате рассыпала! А вон в
разбитое  окно  заглядывает куст сирени... весь в алмазах, в каждом листочке
-  алмаз.  И в каждом алмазе - радуга!.." И, несмотря на ироничную интонацию
беспечного   гнома,   это  гимн  красоте  природы,  которая  одаряет  своими
богатствами всех, кто способен видеть и чувствовать.
     И  совсем  маленькие  эподы, и комические портретные зарисовки, и все
сюжетные  линии книги, все многообразие ее тем и мотивов от лирической песни
до  острой  социально-психологической  сатиры сливаются в гармоничное единое
целое.  Обе  главные  линии  повествования  -  горькая  доля Марыси и судьба
бедняка  Скарбека, - объединившись в конце книги в одну, кончаются счастливо
-  надеждой  на  урожай,  ладом  в  доме:  мальчики  обрели  сестру,  в хате
появилась  работящая  маленькая  хозяйка. Волшебные ли силы - гномы и царица
Татр  -  сыграли  здесь  роль  или доброта человека и окружающей его природы
одержала  победу  -  в этом загадка книги. Но есть и разгадка: победили силы
добра.
     О  Доброте (с большой буквы) Мария Конопницкая говорит и образами своих
героев,  и  всем пафосом повествования, и впрямую: "Что такое могущество без
доброты? Ничто".

     Но могущество без доброты нередко оказывается и чудовищно злой силой.
     Может  ли  ей  противостоять человек? Об этом размышляют в своих книгах
два  других  писателя,  проведения  которых  вошли  в этот сборник: Отфрид
Пройслер  в  фантастической повести "Крабат" и Джеймс Крюс в своем "учении о
героме",  которое  он  назвал  "Мой  прадедушка,  герои  и я". Этот вопрос
поставило перед ними время.
     Джеймс  Крюс и Отфрид Пройслер (ФРГ) - наши современники. Они посвятили
свое  творчество  формированию  новых представлений и чувств у подрастающего
поколения  немецких  детей.  Книги  их,  однако,  заслужили  прнание  и  у
взрослых  и  давно  уже  переведены  больше  чем на тридцать языков; оба они
лауреаты международной премии имени Ханса Кристиана Андерсена.
     Джеймс  Крюс  родился  в  1926  году  на Гельголанде, омываемом волнами
Северного  моря,  -  острове  рыбаков  и  мореходов,  переходившем в течение
последних  столетий  то  от  Дании  к  Англии,  то от Англии к Германии. Эта
необычная  историческая судьба да и вечный гул моря, его опасности во многом
определили   особый   склад   населения   острова.  Суровой  поэзии  моря  и
независимым   характерам  островитян,  чуждых  национальной  ограниченности,
посвящено в книгах Крюса немало страниц.
     Крюс  мечтал стать учителем. Но захватнические замыслы Гитлера помешали
осуществиться  его  планам.  Девятнадцатилетний  курсант  летного  училища к
моменту  капитуляции  Германии,  он,  так  и  не  успев  дойти  до фронта (в
пехотном  подразделении,  без  винтовки), пешком возвращается в Гамбург, где
на пристани узнает, что Гельголанд разрушен американскими бомбами.
     Крюс  -  писатель  послевоенного поколения. Он ненавидит войну, и дев
его   творчества   -   надежда.   Надежда   на   возрождение   и   торжество
гуманистических ценностей, поставленных под угрозу фашмом.
     Его  читательская  аудитория  очень  обширна.  Книги свои он пишет "для
девчонок,   мальчишек,   их   родителей,   а  также  для  членов  городского
магистрата",  ибо  "каждый  ребенок  когда-нибудь  будет  взрослым  и каждый
взрослый был когда-то ребенком".
     Среди  многих  книг, написанных Джеймсом Крюсом, есть вестная во всем
мире  фантастическая  повесть  "Тим  Талер,  или  Проданный  смех",  не  раз
передававшаяся  и у нас. Это история мальчика-сироты, который по неведению
променял  свой  веселый, заразительный, искренний мальчишеский смех на право
выигрывать  любое  пари,  заключив  контракт с неким господином в клетчатом,
оказавшимся  впоследствии  "бароном  Тречем"  (а если прочесть эту фамилию в
зеркале,   получается   "Черт").  Барон  Треч,  глава  всесильного  мирового
концерна  и  король  маргарина,  обладает  демонической  силой,  и  сила эта
направлена  на  порабощение  человека,  на  подавление  его  доброй  воли  и
человечности,  на  подмену  его  сердечного  контакта с людьми материальными
благами.  Фантастические силы, персонифицированные в образе Треча, - это уже
не  добрые  силы  природы,  как  в  сказке  "О  гномах  и сиротке Марысе", а
враждебные  человеку  социальные силы современного общества в демагогической
маске  человечности  (вот  тут-то и сослужил службу купленный у Тима смех!).
Смысл  повести в том, что человек, сохранивший лучшие человеческие чувства и
качества,   способен   одержать,   пусть   трудную,  победу  над  чудовищным
социальным  злом.  Эта  мысль,  как мы еще увидим, найдет свое отражение и в
книге Отфрида Пройслера "Крабат".
     Победа  Тима  и  его  друзей  над всемогущим "бароном" (друзья, помогая
Тиму,  терпят вполне реальные беды: их всех выгоняют с работы!) - это победа
бескорыстной     дружбы,    деятельной    взаимопомощи,    нетерпимости    к
несправедливости,  короче говоря - победа мира, где истинные отношения между
людьми  ценятся выше материального благополучия, над миром, где царят законы
купли-продажи,   выгоды   и   циничного   расчета.  Книга  вызывает  горячее
сочувствие  к  наивному  бедняге  Тиму, мальчику без улыбки, променявшему по
неопытности  величайшую  ценность - свой смех, залог единства с людьми, - на
богатство, которое не может принести ему счастья.
     Не  только  в  книге,  но  и у читателя торжествуют добрые чувства. Это
сознательная задача Джеймса Крюса. И он остается ей верен во всех жанрах.
     Все   книги   Крюса   для   "взрослых   завтрашнего   дня",   будь   то
книжки-картинки  для  дошкольников,  веселые  стихи  для младших школьников,
прозаические   книги   для   среднего   школьного   возраста,   имеют   одну
антимещанскую,     антибуржуазную,     антимилитаристскую    гуманистическую
направленность.
     Поэтическая  стихия  Джеймса Крюса сродни поэтической стихии Чуковского
и  Хармса:  юмор,  искрящаяся  шутка,  многоцветная  фантазия, игра, и в том
числе  игра  со  словом, ритмом, созвучием. Здесь на каждом шагу перевертыш,
полная смысла бессмыслица, веселая абракадабра.
     В  своей  шуточной утопии "Счастливые острова по ту сторону ветра" Крюс
рассказывает  о  группе плавучих островов, на которых люди, звери и растения
живут  в  мире  и дружбе. Родители, гуляя по улицам, сажают малышей на спины
прогуливающихся  тут  же  тигров и львов. Здесь ставят памятники героическим
животным,  например,  некой  свинье  Анастасии,  которая  прорыла  во многих
странах Европы "ходы в подземелье" и "освободила невинных людей".
     Большинство   "толстых"   книг   Крюса  ("Мой  прадедушка  и  я",  "Мой
прадедушка,  герои и я", "В доме тети Юлии", "Маяк на омаровых рифах", "Лето
на  омаровых  рифах" и др.) связаны между собой некоторыми общими героями, а
главное,  тем,  что  все  они как-то соотнесены с островом Гельголандом. Для
всех   этих   книг   характерна   и   одинаковая  композиция:  повествование
представляет  собой  как  бы  рамку для "вставных новелл" - здесь и шуточная
сказка, и реальный случай  жни, и стихи.
     В  своей  книге "Мой прадедушка, герои и я" Джеймс Крюс утверждает, что
для  современного  героя  важнее  всего  мотив  действия, внутренняя причина
подвига.  Важно  не  что  он  совершил  своим  мечом,  а что он совершил для
общества, в котором живет.
     Кто   же   в   этой  книге  истинные  герои?  Прадедушка-поэт  помогает
правнуку-поэту   научиться  отличать  героический  подвиг,  совершаемый  для
спасения  людей, от "гусарства", лихачества, бравады, поисков опасности ради
самой  опасности.  "Ставить свою жнь на карту без всякого смысла - это еще
не  геройство".  Настоящий герой - старый клоун Пепе, сумевший своим веселым
мастерством  отвлечь  от  паники пассажиров корабля, попавшего в аварию. Ибо
сохранять  юмор  и  присутствие духа в минуту крайней опасности - это и есть
гером.
     Выдержка,  упорство,  терпение - вот чего требует подлинный героический
поступок.   Для  "Старого"  герои  -  солдат-испанец    времен  завоевания
Мексики,  защищавший  своего  друга  индейца,  несмотря  на  угрозу смерти и
презрение    соотечественников;    паренек    "Генрих-Держись",   проявивший
удивительную  выдержку,  спасая  ребят  от  обвала  песка;  мальчик Блаже 
Черногории,  у  которого  хватило  мужества скрыть тяжелое ранение, чтобы не
нарушить   мир   между   двумя  родами,  погибающими  -за  кровной  мести;
свободолюбивый  крестьянин  с  петлей  на  шее,  сохраняющий  спокойствие  и
презрение к господам, даже стоя под виселицей.
     Так,  приводя  примеры    разных  эпох,  обращаясь  к самым различным
жанрам  -  к  историческому  рассказу,  притче,  басне, балладе, сказке, где
участвуют  то  люди,  то  звери  и вещи, - прадедушка передает правнуку свою
мудрость.  Маленькая  Мышка,  не  струсившая перед котом, Белка, заставившая
виниться  Медведя,  в  шуточном  стихотворении, - тоже герои, и гером их
называется  гражданским  мужеством.  "Не склонять головы перед сильными мира
сего" - его суть. Таковы герои прадедушки - герои без труб и фанфар.
     Когда  в Германии у власти находились фашисты, в школьных учебниках и в
книгах  для юношества прославлялись подвиги завоевателей - "героев", которые
убивают.  Молодежная  фашистская органация "Гитлерюгенд", основанная еще в
1926  году  (в год рождения Крюса), внушала немецким детям идеи агрессивного
герома.  Действие книги "Мой прадедушка, герои и я" происходит в 1940 году
(Малому  14  лет,  а  книга носит автобиографический характер) - фашисты уже
начали    свою    захватническую    войну.    Прадедушка   в   книге   Крюса
противопоставляет  свою  философию  человеколюбия,  подвига  во  имя  людей,
подвига  сопротивления  безжалостности  и  жестокости, философии ненависти и
презрения к другим народам, пропагандировавшейся фашистами.
     В    гротескных    сатирических   стихах   Джеймс   Крюс   развенчивает
героев-агрессоров - "рыцаря Зеленжутя", "ландскнехта во Фландрии".
     "В  мраморе  и  бронзе,  Малый,  -  говорит прадедушка, - слишком часто
прославляют  мнимых  героев. Те, кто совершает настоящие подвиги, не зарятся
на славу. А памятник им - то, что о них вспоминают с благодарностью".
     Не  геройство - умирать за неправое дело. Геройство - отстаивать правое
дело,  даже  если  на  карту  приходится  ставить  жнь.  Геройство  - идти
наперекор  всесильным  правителям.  Геройство  -  забыв в минуту опасности о
себе,   спасать  других.  "Героические  поступки  -  маяки  в  мире,  полном
несправедливости и провола. Их свет вселяет мужество в других".
     Но  не  только  о современных героях идет речь в этой книге. Речь в ней
идет  и  о  современных тиранах. "Во времена Геракла, - объясняет прадедушка
правнуку,  -  тиран был просто жесток. И заставлял убивать всех, кто был ему
не по нраву.
     Тирану  покорялись  потому, что он обладал властью, но каждый знал, что
он  не  прав  и несправедлив. В наши дни тираны подходят к делу более тонко.
Они   обеспечивают   себе   официальное   разрешение   на  каждое  убийство:
...неправоту  переряжают  в  право,  а  провол - в законность. И отравляют
души".
     Тухлое  яйцо  Адольф Бякжелток в его сказке подогревает ненависть сырых
яиц  и  яиц  всмятку  к  крутым.  Железный Щелкун в сказке Верховной бабушки
грозится "стереть в порошок" все орехи.
     И   "внешность"   железного   Щелкуна   ("несгибаемые  железные  ноги",
"разевает  железную пасть") и "поведение" (раскалывает орехи) дают основание
его   очеловечить,  включают  "социальный"  конфликт.  Из  этого  и  исходит
фантазия Крюса-сказочника.
     Мысль  этой  сказки  идет  в  том  же  направлении,  что и мысль других
сказок,  рассказов,  стихов  и  бесед  в  книге "Мой прадедушка, герои и я":
гером  нашего  времени  - это гером сопротивления замыслам, направленным
на подавление, "раскалывание", "стирание в порошок".
     Современен  и  сам  образ "железного Щелкуна" с его железной поступью и
железной  всеперемалывающей пастью, с его склонностью к "ржавматму", с его
бесславным концом на помойке.
     У  сказки  счастливый  конец:  Щелкун  сам  кувырнулся  вн  головой с
подоконника  в  сад.  Да  и  тухлое  яйцо Адольф Бякжелток кувырнулся вн с
балкона  (того,  правда,  слегка подтолкнули). Само движение жни, по мысли
Крюса,  -  против  таких  и  им  подобных.  Они,  по сути, уже устарели (тот
подвержен  "ржавматму",  а этот протух). Надо только помочь этому движению
-  проявить  стойкость.  И  герой  здесь  -  "орех  Грека": "скольким орехам
продлил он короткий век своей смелой выдумкой и присутствием духа!"
     Джеймс  Крюс  -  борец.  Он  вступил  в  нелегкий  бой  с  многовековой
традицией  в  сознании нового поколения Германии. Палочной дисциплине и всем
тем  исконным  чертам  "немецкого  воспитания",  которые  не  раз высмеивала
сатира,  противостоит  в  его стихотворении новый учитель Унтермаер - вместо
традиционного  с  линейкой  в  руке.  Этот учитель воспитывает ребят веселой
шуткой.
     Но  в  книге  "Мой  прадедушка,  герои  и  я" есть и еще одна, главная,
мудрость  в  запасе  у  Старого:  "Любовь  к  людям  хоть  и  выглядит часто
беспомощно  и  совсем  не  героически,  в  конце  концов  всегда  побеждает.
Ненависть  может  быть  хороша  и  целительна.  Тот, кто любит людей, должен
ненавидеть  тиранов. Но человеколюбие, просто любовь, больше, величественнее
и прекраснее ненависти".
     В  октябре  1972  года  Крюс побывал с делегацией писателей в Советском
Союзе.  В  Московском  кукольном театре он смотрел спектакль "Тим Талер, или
Проданный  смех",  в Центральной московской детской библиотеке встречался со
своими   читателями.   Беседа   была   удивительно   оживленной,  веселой  и
непосредственной.  Крюс  рассказывал  ребятам,  что  живет  уже много лет на
Канарских  островах.  Ребята задавали ему самые разные вопросы, и он отвечал
на них с большой эрудицией, юмором и пониманием аудитории.
     Крюс  был  радостно  взволнован, узнав, что в Советском Союзе любят его
книги.

     Отфрид  Пройслер  родился  в 1923 году. Вернувшись после второй мировой
войны    русского  плена,  он  больше  двадцати  лет проработал учителем и
директором  школы  в  Баварии.  Есть  у  него сказка про учителя Клингсора -
младшего  брата  знаменитого  волшебника.  Этот  учитель  то на одну минутку
превращает  ребят  в  кривулек,  похожих  на  их каракули, чтобы они поняли,
каково  приходится  бедным  буквам, то заставляет фантастического Чертенка -
Кляксенка  слывать кляксы. И мы можем легко догадаться, каким учителем был
Пройслер,  сколько  фантазии,  выдумки,  юмора  вкладывал  он в воспитание и
обучение   младшеклассников.   Он   и  был  наверняка  тем  самым  "учителем
Унтермаером"    стихотворения  Джеймса  Крюса,  который  учит  детей  не с
линейкой  в  руке  -  вечным  орудием  немецкого "шульмайстера", а с веселой
шуткой.
     И  первые книжки Отфрида Пройслера, написанные им в годы учительства, -
"Маленький   водяной",   "Маленькая   Баба-Яга",  "Маленькое  привидение"  -
построены   на   шутке  про  традиционные  образы  немецких  сказок:  -под
сказочной  маски  всякий  раз здесь выглядывает лукавое и ничуть не страшное
лицо современного ребенка.
     Пройслер   часто   обращается   к   вестным  фольклорным  сюжетам  и,
обрабатывая  их  в  современном  духе, утверждает в новых "антитрадиционных"
образах  такие непреходящие ценности, как справедливость, верность в дружбе,
стойкость  и  силу духа. Его маленькая Баба-Яга, которой всего лишь 127 лет,
нарушая  все  сказочные  правила,  наказывает только злых и помогает добрым.
Пройслер  по-новому  пересказывает смешную немецкую народную сказку о городе
дураков   Шильде  и  книжку  чешского  писателя  Йозефа  Лады  "Кот  Микеш".
Сказочник  Пройслер пишет также фантастическую повесть "по мотивам" русского
фольклора,  и  хотя  в  этой книге, к сожалению, немало путаницы в отношении
хорошо  знакомых нам всем образов русской сказки (Баба-Яга, например, скачет
у  него на печке, а печка бегает на курьих ножках), герой ее, богатырь, или,
как  называет  его  Пройслер,  "Сильный  Ваня",  совершает  все свои подвиги
только    благородного желания помочь тем, кто в беде: переносит на плечах
через  реку  тяжело  нагруженного  коня, тянет один баржу, впрягается в плуг
вместо  старого  крестьянина...  Сильный  Ваня  всегда  готов  "впрячься  за
другого",  поделиться  едой  с  солдатом,  приложить  свою  силу  к  доброму
действию,  направленному  на  благо  простого  народа. Так понимает Пройслер
"русский  дух"  и  умышленно  делает  его  движущей  силой  повествования  о
подвигах  Сильного  Вани.  "В  силу  особенностей моей биографии я испытываю
большую  привязанность  к России. Я люблю вашу страну и ее людей", - говорил
Пройслер,  приехав  в  1979 году в Москву на Международную встречу детских и
юношеских писателей.
     Свою  лучшую  книгу  "Крабат,  или  Легенды  старой  мельницы", намного
превосходящую   по   художественным  достоинствам,  а  также  по  глубине  и
многогранности  содержания  все  остальное,  написанное  им, Отфрид Пройслер
создал  по  легендам  лужицких  сербов  (или  сорбов) - небольшой славянской
народности,  проживающей  на  территории  ГДР по берегам реки Шпрее. Издавна
рассказывали  здесь  предания  о юноше Крабате, победившем Черного Мельника,
колдуна  и  чернокнижника,  и  освободившем  народ  от его злого могущества.
Пройслер,  однако,  дает в своей книге совсем новую интерпретацию этой темы.
Он  рассказывает  старинную  легенду  в  интонации  реалистической повести о
судьбе  мальчика-сироты,  жившего в определенную историческую эпоху (в конце
XVII   века),   в   то  же  время  сохраняя  ее  фантастический  и  углубляя
психологический    план.   Черной   магии   он   противопоставляет   "другое
волшебство",   идущее   "  глубины  любящего  сердца",  могуществу  зла  -
преданность,  непреклонность  и  действенную помощь. И, главное, он вносит в
свою  повесть  острое современное звучание. Но если в "Сиротке Марысе" Марии
Конопницкой  действие  и в самом деле происходит в старину и актуальность ее
образов   свидетельствует   о   художественном   прозрении  поэтессы,  то  у
Пройслера,   наоборот,   "старина"   -  художественный  прием  для  широкого
образного  обобщения  нынешних  актуальных  проблем.  И вот перед нами опять
голодный,  бездомный  сирота  - мальчик Крабат... Но книга не об этом. Книга
как  раз  о  том,  что  крыша  над  головой,  сытный  обед  и даже волшебное
облегчение   труда   могут,  наоборот,  стать  средством  полного  духовного
закабаления.   Книга   о   том,  способен  ли  человек  противостоять  этому
закабалению, этой атмосфере обреченности любого протеста.
     Но  кто  же такой таинственный Незнакомец с полыхающим петушиным пером,
которого  сам Мастер величает Господином и которого он боится? Это само Зло,
персонифицированная  фигура мирового Зла, представитель ада, а может быть, и
сам  его владыка. А Мастер и страшная мельница - лишь один  его "филиалов"
на  Земле,  в  которых  процветает Власть Зла, стремящаяся заставить каждого
подавить  в  себе  все  доброе    страха  за свою жнь - любовь, доверие,
сочувствие  к  беде  -  и  вместо этого насадить властолюбие, предательство,
слежку,  доносы.  Придет  время,  когда  Мастер  предложит  власть над своим
"филиалом"  Крабату,  решит  передать  ему эстафету зла. Но тот откажется. И
мельница, оплот зла, рухнет - доброе начало в человеке победит Власть Зла.
     Но  пока  она  не  рухнула, Мастер творит зло не только на мельнице, а,
разъезжая  по  всей  стране, сеет его повсюду. Злая сила направлена и против
мира,  на  поддержку  войны:  Мастер  выступает  в  роли  советника Августа,
курфюрста Саксонского, убеждая его продолжать войну.
     И    тут   в   фантастическое   повествование   вступает   сатирическая
антимилитаристская  тема.  Сцена  во  дворце  курфюрста,  где  "полковники и
другие  офицеры"  кричат: "Лишь бы война! Все равно, победа или поражение!",
и   глава  "Военный  оркестр"  созвучны  по  карикатурной  манере  письма  с
ображением  солдафонов у Джеймса Крюса ("Рыцарь Зеленжуть", "Ландскнехт во
Фландрии").
     Мастер  сознательно  "работает"  над  воспитанием  подмастерьев "в духе
зла".  Чему  он  учит  их  в  школе  чернокнижия?  Злому волшебству, дающему
власть.  "Это  искусство  высушить  колодец. Так, чтобы уже на другой день в
нем  не  было  ни  капли  воды..." Мастер провоцирует Крабата, предлагая ему
"как  следует наказать Юро", выместить на нем свою боль. Но Крабат на это не
поддается.  Так  и Михал, когда его терзал Мастер, не захотел жестоко мстить
доносчику Лышко. В этом отказе от цепной реакции зла их сопротивление злу.
     Когда-то  Мастер  погубил  своего лучшего друга Ирко - вот она, вершина
зла!  И  он  утверждает,  что  в  его  положении  так  поступил  бы  каждый.
Волшебство  на  сей  раз  заключается  в  том,  что  он ставит (в буквальном
смысле)  на  свое место Крабата, чтобы доказать это. Но он ошибается. Крабат
сумел  оказать  сопротивление,  казалось  бы,  в  безвыходной  ситуации - не
выстрелил  в  друга.  В  этой истории еще раз находит свое выражение главная
мысль  книги: человек, сохранивший лучшие человеческие качества, в том числе
и  преданность  дружбе,  способен  противостоять всесилию зла. Хотя иной раз
это  стоит  ему  жни,  как  Тонде и Михалу. Мысль эта, как уже говорилось,
была  и  в  книге  Крюса  "Тим  Талер,  или  Проданный смех", но в "Крабате"
расплата за право оставаться человеком более жестока и беспощадна.
     Власть  Мастера над подмастерьями безмерно велика. Она распространяется
даже  на  сны.  Он  может  превращать  подмастерьев  в  воронов,  может  сам
превращаться  в кота, в лису, в старуху, в кого угодно, и следить за каждым.
Может  водить  по  кругу,  и этот заколдованный круг возвращает всякого, кто
хочет вырваться и уйти, снова на мельницу.
     Но  и  в  этих  условиях  полного  подавления  личности люди ведут себя
по-разному:   Тонда  помогает  Крабату,  берет  на  себя  все  трудности,  и
остальные  подмастерья  этому  сочувствуют. Только Лышко усмехается, и - нам
ясно - он донесет. А Юро, прикидываясь дурачком, обливает Лышко помоями.
     В  какой  мере  удается  каждому   них не подчиниться, остаться самим
собой,  внутренне  противостоять  этой  власти?  Вот как стоит вопрос в этой
книге.  В  какой  мере  может  человек сохранить свою личность, не поддаться
тотальному  психологическому  порабощению? Тот, кто сохраняет эту внутреннюю
самостоятельность,   не  входит  душой  до  конца  в  Тайное  Братство  Зла,
сохраняет  сострадание,  как  Тонда,  тот,  кто  хочет  передать другим свой
горький  жненный  опыт и попытку сопротивления, рискует жнью. Его Мастер
(Власть) фически уничтожает, чтобы сохранить власть над душами.
     Добрые  гномы  в "Сиротке Марысе" облегчали работу Петру Скарбеку и его
ребятишкам,  чтобы помочь им. Здесь облегчение работы с помощью волшебства -
прием  порабощения.  Но Тонда пользуется колдовством, чтобы и вправду помочь
Крабату,  за что и наказан Мастером смертью. Употреблять волшебство на благо
людям,  им в помощь здесь строго запрещено. И только Юро удается это делать,
используя хитрость.
     Следующий  кандидат  - Михал. Он заступается за Витко, и Лышко доносит.
Михал  помогает  Витко,  а  значит,  как  и Тонда, употребляет волшебство на
доброе дело. С такими Мастер расправляется.
     Юро  тоже  направляет волшебство на добро: лечит раны Крабата, посылает
снег  на  поля крестьян, чтобы не погиб урожай, знает, как проучить злобного
и злорадного Лышко.
     Крестьяне  просят  о  милосердии,  просят сжалиться, но Мастер грубо им
отказывает,  а Лышко травит их псами - это его злое колдовство. И Мастер его
хвалит:  "Хорошо  придумано,  Лышко!"  Здесь уже тема добра и зла поставлена
более  широко  -  это  доброе  или  злое  отношение  к народу, к его бедам и
нуждам.  Крабату жаль крестьян, жаль старосту и его спутников, а ведь именно
чувство   жалости   прежде   всего   пытается   вытравить   Мастер  у  своих
подмастерьев.
     И  первый сон Крабата о невозможности побега, о безвыходности тоже, как
видно,  насылает  Юро.  Но  он же и подсказывает в этом сне Крабату: "Что не
удалось  одному,  может, еще получится, если взяться вдвоем. попробуем
вместе".   Однако,   прежде   чем  довериться  Крабату,  Юро  проверяет  его
возможности   сочувствия,   дружбы,  помощи,  и  тот  выдерживает  проверку:
превращается  вместо Юро в вороного коня. И хотя Мастер строго наказывает за
каждый  добрый  поступок  -  чуть не до смерти загнал он Крабата-Вороного, -
эстафета  добра  не  прерывается:  Крабат,  в  свою  очередь, будет помогать
Лобошу.
     Эстафета  доброго  отношения  втайне  передается  от  одного к другому,
несмотря  на слежку, запреты, преследования, наказания, угрозу смерти. Михал
вступился  за  Витко  и  поплатился жнью. Но Крабат перенимает эстафету, и
как  когда-то  Тонда  втайне кивнул ему за столом в первое утро на мельнице,
так  и  он  чуть  заметно  кивнул Маленькому Лобошу. И тот понял: "здесь, на
мельнице,  у  него есть друг!" И как Тонда помог когда-то Крабату справиться
в первый день с мучной пылью, так Крабат помогает Лобошу.
     В   этой  повести-сказке  многое  построено  на  сказочных  троекратных
повторах.  Повторяется гибель одного  подмастерьев под Новый год и сцена с
одиннадцатью  "прраками"  у  постели новичка. Повторяется день в каморке с
мучной  пылью.  Повторяется  ритуал  приема  в  подмастерья  и сцена приезда
Незнакомца  с  огненным  петушиным пером, сцена у костра в пасхальную ночь и
многое  другое.  Но  повторы  эти  не  точные,  а  с  вариациями, в них есть
движение,  развитие,  и  движение  это  не  по  кругу,  а  в  развитии  есть
предчувствие  перемен.  Эти же повторы одновременно и вехи на путях реальной
жни и на путях эстафеты добра.
     Таким  образом,  это  сказка не только по своим фантастическим образам,
но  и  по своей композиции, и по своему счастливому концу - победа добра над
злом.  И  в  то  же  время  это  реалистическая повесть о мальчике-сироте, о
подневольном  труде  на  мельнице, о закрепощении не только фическом, но и
духовном,  о  реальных  людях с различными характерами и разным поведением в
одинаковой  ситуации. Но и это не все. У этой фантастической и в то же время
реалистической  повести  есть  и  еще  один  план,  делающий  ее  актуальной
сегодня:  противоборство  всеподчиняющей  власти  - внутренний отпор ей всех
тех,  кто  сочувствует и помогает даже под страхом смерти. "А разве помогать
запрещено?  -  спрашивает  Лобош  Крабата.  -  А  что  тебе  будет, если кто
узнает?"  "Не думай об этом, - отвечает Крабат. - Как-нибудь я расскажу тебе
о  моих  друзьях  -  о  Тонде  и  о  Михале.  Обоих  уже  нет.  Если ты меня
выслушаешь,  это  и будет благодарность". Крабат хочет лишь одного: передать
Лобошу эстафету добра.
     Эта  повесть-сказка  художественно закончена и не является лишь внешней
оболочкой,   маской   своего   "тайного  смысла".  Но  целая  цепь  глубоких
ассоциаций   делает  ее  фантастической  параллелью  эпохи  фашма,  власти
Гитлера  и  тоталитарма вообще. Тем отраднее широкий оптимистический вывод
о  возможности  человека,  пусть  не  с первой попытки, а ценой опыта многих
погибших,  освободить себя и других от его мертвой хватки - вывод о том, что
эстафета  добра  и  сопротивления  злу,  спроецированному  на душу человека,
приводит к счастливому концу.
     Три   четверти   века  отделяют  повесть-сказку  Марии  Конопницкой  от
фантастической   повести   Отфрида   Пройслера   и   от  рассказа  о  героях
сопротивления  злу  Джеймса  Крюса.  Но  не  случайно оказались их книги под
одной  обложкой.  И  дело  не  только  в том, что у всех у них в творчестве,
пусть  по-разному,  переплетаются, накладываются один на другой, сливаются в
гармоничное  художественное  целое  сказочно-фантастический и реалистический
планы  повествования,  но  и, главное, в том, что у всех у них один и тот же
стимул  обращаться именно к этому жанру: вера в доброе начало в человеке и в
его  победу  над  реальным  злом,  даже  если  оно  принимает фантастические
размеры  и  формы.  В  жни  такая  победа во много раз труднее, и это тоже
отражено в их проведениях.
     Но  их  вдохновляет надежда. И закон народной сказки - "добро побеждает
зло"  -  мог  бы  послужить  эпиграфом  ко  всему этому сборнику. Авторы его
передают друг другу  книги в книгу эстафету добра.
                                                                    А.Исаева
Книго
[X]