Юрий Петухов
ЗВЕЗДНОЕ ПРОКЛЯТЬЕ
Чудо было невозможно - для него не оставалось места в этой Вселенной, для него почти не отводилось времени, ведь мир должен был погибнуть через каких-нибудь семнадцать-во- семнадцать миллиардов лет. Но чудо свершилось. Гун Хенг-Орот Две тысячи семьсот тринадцатый по рождению и четырнадцатый из "осужденных к смерти", Великолепный и На- веки-Проклятый, оживал. Его воскрешение было медленным и му- чительным. Каждой клеткой своего могучего тела он ощущал нестерпимую боль. Эта жуткая, дикая боль нахлынула на него еще прежде, чем он обрел память, прежде, чем возвращающееся сознание уверило его: жив, жив, жив! Он бился в конвульсиях, проклиная все, что можно проклясть, и страстно желая умереть снова. Он тер- пел, когда его пытали электрическим током и жгли плазмой, он лишь хрипел и ругался про себя, когда его конечности облива- ли сжиженным газом и прощупывали мозг нейрощупом. Сейчас он не мог терпеть. Эта пытка была непереносима! Внутренняя обшивка саркофага сдерживала и смягчала кон- вульсивные удары тела. Иначе сам воскресающий вновь умертвил бы себя. Он бил головой из стороны в сторону в тщетной на- дежде, что пробьет обшивку и размозжит виски о какой-нибудь острый угол или выступ. Но в саркофаге все было предусмотрено на такой случай, никаких выступов внутри него не было, а упругий пластик об- шивки не взял бы и плазменный резак. Казалось, конца не будет страшной муке. Будто какая-то дьявольская сила вселилась в организм и разрывала, раздирала его изнутри миллионами раскаленных щипцов и клещей, пронзала миллиардными остриями тупых и иззубренных шил. Кровь вскипа- ла и рвалась наружу из вен, артерий, она распирала сердце, которое и без того готово было лопнуть, разорваться от неве- роятного напряжения. Мука была ужасная! Но и ей пришел ко- нец. Гун Хенг в невыносимом исступлении выгнулся насколько позволяло пространство внутри саркофага, чуть не искорежив себе при этом хребет и едва не свернув шею, вырвал из неви- димых оков правую руку, сводимую немилосердной судорогой, но не успел ею сжать собственное горло, как внезапно обмяк и стих. Он потерял сознание, а вместе с ним и все ощущения - боль, отчаяние, леденящий ужас и еле-еле пробивающееся сквозь все это: жив, жив, жив! Очнулся он совершенно обессиленным, в холодном поту. Крышка саркофага была откинута, и ничто не мешало ему под- няться, выйти или хотя бы выползти из этого собственного, какого-то ирреального, развалившегося гроба. Но он лежал и смотрел в тусклый ребристый потолок капсулы, не замечая даже нависшего над самым лицом шланга-соска с питательной смесью. Ни радости, ни даже удовлетворения от свершившегося чуда Гун Хенг-Орот Две тысячи семьсот тринадцатый, Навеки-Проклятый, не испытывал. В эти минуты ему было на все и на всех напле- вать. Даже на самого себя. Сколько же прошло времени? Час, день, секунда? А может, миллионы, миллиарды лет? Он не знал. Капсула была "вечной", так было задумано. С ней ничего не могло случиться до пос- леднего взрыва Вселенной, до космического Апокалипсиса. Сам же Гун не ощутил прикосновения Времени. Для него между Умертвлением и Воскрешением не прошло и мига. Последнее, что ему запомнилось из предыдущей жизни, было хрящеватое зеленое лицо Верховного Судьи, зачитывавшего при- говор. Судья не осмелился приблизиться тогда к распахнутому саркофагу, и его показывали с экрана, крупно, Гун запомнил каждую черточку этой высохшей маски, самые неуловимые и тон- кие интонации скрипучего голоса отпечатались в его мозгу. И особенно последняя фраза: "...предается вечному проклятию во всем существующем мире, во всех его измерениях от сего мо- мента и до окончательной гибели, и приговаривается к Услов- ному Умертвлению". Затем металлически проскрипело: "Приговор приведен в ...". Крышка саркофага захлопнулась. Все исчезло. Но прямо следом, тут же накатила невыносимая боль. Гун знал, что ни о каком прощении не могло быть и речи, что он очнулся не на своей планете, не в своей Системе, что случившееся - самое настоящее Чудо. Но он еще пребывал в полнейшей прострации. Нет, у него вовсе не отшибло памяти, он ничуть не утратил способности анализировать события. И он знал, что с момента Воскрешения запущены в ход невидимые часы, что ему дано ров- но десять суток на внедрение в иной мир. Сумеет ли он при- житься в нем, не сумеет ли - механизм сработает, и "вечную" капсулу разнесет в клочья запрятанный в ней же заряд. Отс- рочки не будет. И потому следовало действовать немедленно, подниматься, принимать решения... Но он не мог. Борьба с лю- той болью высосала из него остатки сил. А кроме всего прочего, он был еще там, в своей Системе. Он вновь и вновь возвращался к уже неоднократно пережитому, с каждым разом все острее ощущая на себе наложенное прок- лятье. Впрочем, не с рождения же он был проклят! Все было нормально, все было как у всех: его уважали, ценили, им даже гордились близкие, недаром прозвали Великолепным, его люби- ли, да-да, были и те, кто его любил... Но все от него отвер- нулись еще задолго до Суда, задолго до Проклятья, отверну- лись в тот миг, когда пронесся подобно молнии слух о том, что он преступил чрез главнейший закон Системы, что он отк- рыл вход в нее посторонним. Да и не только открыл вход - это уже было следствием, он совершил недопустимое, он поведал непосвященным о существовании самой Системы. И он стал че- тырнадцатым Проклятым за всю историю ее существования, за без малого восемь тысячелетий бытия Замкнутого Мира. Его поступок был алогичным и не имел никаких объяснений. Разор- вать покровы тайны было невозможно: непосвященных тут же уничтожали, стоило им только догадаться о самой возможности иного бытия. Да и были они, непосвященные, где-то далеко-да- леко, за тысячи парсеков от самой Системы. Порою казалось, что их вообще не было, так они были удалены ото всего проис- ходящего в Центре Мироздания. Для них существовали особые законы - следы заметались без малейшей жалости. Ни одна из четырнадцати попыток не дала плодов. Все четырнадцать прес- тупников выглядели в глазах обитателей Системы не просто опаснейшими из возможных существами, но и полнейшими безум- цами. Внутри Системы действовали свои законы. Система была гу- манна. Ни один из ее обитателей не мог быть предан смертной казни, его не могли наказать достаточно сурово или же ли- шить, к примеру, свободы - это считалось бесчеловечным, это признавалось варварством. Но для Проклятых существовал осо- бый исход - Условное Умертвление. Никто не желал в Системе запачкать себя званием палача или хотя бы решением своим, пусть и совместным, обречь жертву на смерть. И потому Прок- лятым оставлялся один шанс. Один малюсенький шансик из мил- лиардов, из триллионов, из самой бесконечности. То есть фак- тически Проклятый умерщвлялся, но ни один из осудивших его и приведших приговор в исполнение не мог считать себя убийцей, ибо ничтожнейший шанс на Воскрешение был. Проклятых выбрасывали из Системы во внешний мир. Про них забывали. Про них никогда не говорили. Гун не мог, разумеется, знать, что делали с ним. Но он знал, как обходились с предыдущими. Их тела, заключенные в саркофаги, помещали в "вечные" капсулы, снабженные системой управления, защиты и контролируемые электронным мозгом сред- них возможностей. Система не скупилась на расходы. Затем просчитывался на бессчетные века маршрут капсулы - она не должна была попасть в поле обитаемых или вообще жизнеспособ- ных планет во всем расчетном будущем и во всей обозримой и поддающейся анализу части Вселенной. "Вечная" капсула должна была бесконечно долго скитаться по самым пустынным закоулкам звездного мира. И только с того момента, когда в ней закан- чивалась расчетная программа, капсула попадала в волю слу- чайностей. Но механизм Воскрешения срабатывал лишь при том, если капсула входила в тропосферу планеты, пригодной для жизни. В бездонной и практически безжизненной Вселенной ве- роятность такого "попадания" приближалась к нулю. Состояние, в котором доселе пребывал Гун Хенг-Орот, было равнозначно смерти. И это был не анабиоз, не летаргический сон - и того и другого бы недостало даже на несколько милли- онов лет, на малую капельку скитаний. Гун Хенг не спал, он был мертв до включения механизма Воскрешения. Его тело в мо- мент умертвления было залито жидким газом особого состава, и оттого оно становилось "вечным"- будто сама капсула... Преодолевая бессилие, Гун притянул к губам шланг-соску, надавил слегка податливый пластик. В рот полезла ледяная омерзительно безвкусная масса. Он с трудом сделал глоток, потом второй, третий, четвертый. Соска быстро опустела. Но запасов пищи и жидкости оставалось еще на десять суток. Нет, уже чуть меньше! Гун Хенг вдруг совершенно четко осознал это - и приподнялся в своем гробу, сел, прижав острые чешуйчатые колени к ребристой, тяжело вздымающейся и без того выпуклой груди. Огляделся. Внутренности капсулы выглядели точно так же, как в пос- ледние мгновения его жизни в Системе. Он уже подумал было, что ничего и не случилось, что... Но в этот миг его взгляд остановился на хронометре в бортовой стене слева. По гребню, выпирающему из позвоночника, невольно пробежала волна дрожи, затем передернуло все тело. Стрелка, указывавшая на знак 0, то есть на миг Воскрешения, противоположным концом высвечи- вала фантастическое число! Но не доверять приборам у Гуна не было ни малейшего основания. Он провел в небытии девять мил- лиардов сто одиннадцать миллионов семьсот восемьдесят одну тысячу четыреста девяносто три года семнадцать суток шесть часов три минуты и девять тысячных секунды... Все это не ук- ладывалось в голове. Но это было так! Может, уже долгие тысячелетия, а то и миллионномиллиардо- летия не существовало никакой Системы и никаких ее обитате- лей, может, и сама Вселенная была уже не та - а он, Гун Хенг-Орот Две тысячи семьсот тринадцатый, Великолепный и На- веки-Проклятый, был жив всем назло, сидел в саркофаге, све- сив наружу свои мощные костистые и когтистые ноги-лапы, и чувствовал, как с каждым мгновением прибывают силы. Капсула вращалась вокруг планеты средних размеров. Плане- та была окутана сероватыми облаками, поверхность ее, за иск- лючением огромнейших океанских равнин, почти не просматрива- лась. Но приборы давным-давно установили непреложный факт - на планете есть жизнь, в том числе и разумная. Все остальное надо было выяснять по ходу дела. И Гун Хенг был вполне готов к этому. Первым делом он протер все тело влажной губкой, раздирая при этом чуть не в кровь зеленовато-серую чешуйчатую кожу всеми восемью когтистыми пальцами правой руки. Левой он по- переменно касался клавиш датчиков, переключая капсулу на мыслеуправление и впитывая в себя поступающую информацию. Теперь он берег каждую секунду. Закончив обтирание, Гун облачился в серый комбинезон, по- том проверил скафандры и выпихнул гроб-саркофаг через широ- кий зев утилизатора в пространство. Даже успел проследить, как сплавленный комочек отделился от капсулы и поплыл в тем- ноту. Обзор он включил полный. Теперь оставалось надеяться только на самого себя да на то, что за время странствий в капсуле ничего не испортилось. Он уселся в кресло перед центральным пультом управления, вцепился в подлокотники, сосредоточился. Его большая, укра- шенная хитиновыми пластинами голова свесилась на грудь, уперлась в нее острым раздвоенным подбородком, пленки полуп- розрачных подрагивающих век затянули оба выпуклых, поблески- вающих чернью глаза, острые гребнистые локти хищно оттопыри- лись, спина напряглась. Выждав благоприятную минуту, когда от датчиков почти перестали поступать сигналы, предупреждаю- щие об опасностях и возможных осложнениях, Гун отдал мыслен- ную команду и, не удержавшись, повторил ее вслух: - Вниз, на посадку! Не до конца доверяя мозгу капсулы, Гун всматривался в эк- раны. Его пальцы застыли в нескольких миллиметрах от клавиш ручного управления. Но мозг сам знал, что надо делать. Он избрал верную так- тику: шел вниз, постоянно меняя направление, зигзагом с неп- редсказуемыми углами и поворотами, с меняющейся скоростью и отлетами назад. И это его поведение не было случайным. Гун не знал, когда и на какой высоте именно планетяне на- щупали радарами его капсулу. Первая ракета разорвалась сов- сем рядом - капсулу ощутимо тряхнуло, несмотря на разрежен- ное пространство самых верхних слоев атмосферы. Вторая и третья взорвались значительно дальше, видно, мозг сделал оп- ределенные выводы и теперь работал в режиме повышенной го- товности. Еще несколько красочных кустов расцвели по обе стороны от спускающейся по наклонной капсулы. Избежать опасности можно было лишь идя ей навстречу. И потому Гун повторил со всей твердостью: - Вниз!!! Его расплющило по креслу, лишило дыхания и сил - антигра- витаторы работали на пределе. Ускорение движения несло ги- бель. Но за этим уже следил мозг - никакие, даже самые воле- вые команды не могли его заставить обречь на смерть находя- щегося в капсуле. Никакие, но ка протяжении лишь десяти от- пущенных суток. Они сумели выскочить из зоны слежения, продолжая спус- каться - все так же, зигзагом, перемещаясь из стороны в сто- рону. Последнее, что зафиксировал мозг капсулы, это два ле- тящих прямолинейно с огромной скоростью предмета. Но и с них, похоже, не сумели поймать радарами спускающуюся капсу- лу. Во всяком случае, предметы пролетели мимо. Гун помахал им вслед, улыбнулся. Первый раунд он выиграл. Никакого толчка при посадке не было. Капсула мягко при- землилась у склона высокой горы, поросшего лесом. Раститель- ность была непривычная, совсем не похожая на те, что доводи- лось видеть Гуну в своем мире, да и на окраинах Системы. Но у него не было времени заниматься ботаническими исследовани- ями. Одно лишь его интересовало сейчас: пригодно в пищу или нет? Опасно для жизни или нет? Все остальное не имело ровно никакого значения. Гун знал, что рано или поздно его обнаружат, и никаких иллюзий на этот счет не питал. И потому следовало сменить несколько мест, запутать преследователей, прежде чем заби- ваться на сколь-нибудь длительное существование в какую-то глухую дыру. Да и при всем благоприятном стечении обстоя- тельств он не мог рассчитывать на долгое безбедное жительст- во даже в самой глухой дыре. Но выбирать не приходилось. Ему была ниспослана удачей именно эта планета. И он должен постараться уцелеть только на ней. До другой ему за десять, нет, уже девять с половиной суток просто не добраться! Анализатор показывал, что воздух на планете вполне приго- ден для дыхания. Кислорода маловато, ну так что же, его и вообще могло не оказаться! Гун все же облачился в легкий скафандр, нацепил на себя все имевшееся ручное вооружение - плазменный резак, аннигилятор, два ручных автотесака, пояс- ной нож, нейропарализатор, ручной лучемет ближнего действия. В боковые сумки он наложил с десяток гранат разного боя, распихал по карманам стимуляторы и прочие медикаменты. Не забыл и дневного запаса питательной смеси. О нем позаботи- лись те, кого давнымдавно уже не было в живых, от кого не осталось даже праха. И хотя забота эта была потусторонней и формальной, Гун Хенг-Орот был благодарен и за такую. Все то, что сгнило и рассыпалось бы в пыль еще миллиарды лет назад, сохранилось в "вечной" капсуле и должно было ох как приго- диться! Сигнализаторы не показывали опасности. Да и сам Гун не ощущал ее, не видел на обзорных экранах. И потому, не прох- лаждаясь в шлюзовой камере, он выбрался наружу. И тут же был сбит с ног чем-то горячим и упругим. Несмотря на всю неожиданность нападения, Гун успел корот- ко и резко взмахнуть рукой. На его когтистых пальцах застыли крупные красные капли да какая-то слизь. Метрах в четырех, извиваясь в предсмертных судорогах и разбрасывая по траве собственные вывороченные кишки, билось какое-то животное: черное, с круглой пушисто-гладенькой головкой без признаков хитина и ребристых пластин. Четырьмя широкими лапами с изог- нутыми коготками животное царапало землю, выкидывая ее на- верх вместе с обрывками травы, Сквозь сжатые желтые клыки пузырилась красноватая пена. Гун встал сразу же. И смотрел он не на умирающую тварь - она уже не таила опасности, а вокруг, по сторонам. Все было тихо и спокойно. Лишь чуть позже он догадался, что послужило причиной нападения: из-под края капсулы высовывался головою и передними лапками точно такой же черный зверь, но раз в шесть поменьше, наверное, детеныш. Гун все же немного расс- троился - увиденное им говорило, что в капсуле, наверное, есть неполадки, ведь ни на что живое или движущееся она не должна была садиться. Но это все мелочи! Гун отпрыгнул на несколько шагов от капсулы. Еще раз ог- ляделся. И отдал мысленную команду: "Вверх!" Капсула взмыла в поднебесье и исчезла из виду. Без живого существа внутри, имея возможность маневрировать на любых скоростях и с любыми ускорениями, под всевозможными углами, она становилась неу- ловимой. Уничтожить ее можно было лишь на земле или же с пилотом на борту. Оглядываясь и стирая след нейтрализатором, Гун побежал в сторону большого скопления ветвистых и перепутанных каки- ми-то гибкими отростками деревьев. Уже на бегу он пожалел, что не сжег аннигилятором останки зверя. Но возвращаться не стал - в любом случае, если кто-то его будет искать, обратят внимание на выгоревшую траву. Начало было не чистым. Отряд прибыл на место через четыре минуты после посадки неопознанного объекта. Земные службы слежения потеряли его из виду на высоте ста восьмидесяти километров. Но зато со спутников удалось засечь странный предмет, двигавшийся без опознавательных знаков, да и то - лишь у самой земли. Впро- чем, теперь это было не столь важно. Первые опасения и стра- хи прошли - это была не ядерная атака. Но в штабах не исклю- чали возможности наличия на борту пришельца опасного заряда. И кое-кто уже успел получить от верхов хорошую нахлобучку, кое-кому дали нагоняй за ротозейство и отсутствие бдитель- ности. По прямым каналам связи были запрошены потенциальные противники - все как один отрицали свое причастие к инциден- ту. Приходилось верить, что поделаешь... во всяком случае, до прояснения обстоятельств. У подножия горы было пусто. И все же вертолеты высадили часть отряда, надо было разобраться на месте. Другая часть ушла в поиск на винтокрылых машинах. Сколько всего было за- действовано поисковиков - на земле, на море и в небесах, знал, наверное, один командующий да Господь Бог. - Хреновые наши дела, - пробурчал себе под нос Тукин, по- тирая ушибленную коленку. - Не найдем мы тут ни черта! Узкоглазый и скуластый Ким улыбнулся по-азиатски: широко и хитровато. - Не найдем, глядишь, дольше проживем, - заключил он с восточной мудростью и расчетливостью. - Тьфу ты! - возмутился, не находя слов, Тукин. Все его раздражение исходило из саднящей ноги, не из сердца или ра- зума. Тукину вообще не везло: любая операция для него начина- лась с шишки на лбу, вывихнутой руки, порванного обмундиро- вания или расквашенного носа. В прошлый раз, когда они выс- леживали в джунглиях банду, повязанную намертво с местной наркомафией, он, выскочив с самым лихим видом из притормажи- вающего бронетранспортера, поскользнулся на навозной лепехе, оставленной на тропе неизвестно кем, и вышиб себе два перед- них зуба. Банду ловили уже без него. А за починку челюсти пришлость отдать четверть жалованья. Для прижимистого сер- жанта это было ударом. Можно было бы, конечно, обойтись и бесплатной помощью полковой зубодерни, но тогда самому приш- лось бы скрываться от людей в лесах, дабы не брать греха на душу, пугая детвору и беременных. Тукин был крепким, невысоким и совершенно невзрачным пар- нем - таких, говорят, в разведчики вербовали: десять раз встретишь, а все равно не запомнишь. Поднакопить деньжат, жениться, обзавестись своим домиком и кучей детишек, а глав- ное, позабросить со временем всю эту беготню - вот о чем мечтал Тукин. И не было у него иных устремлений. Если бы не невезуха, у него давно бы уже было на счете раза в полтора больше, а стало быть, и заветная мечта была бы в полтора ра- за ближе. Но приходилось мириться с действительностью. - Отделение, становись! - рявкнул он, позабыв об осторож- ности и тут же прижав ладонь к губам. Впрочем, бесцветный и хрипловатый голос его потонул в вое овчарки-ищейки. Поджарый Ральф, смело бросившийся к растер- занному трупу черной пантеры, что валялся метрах в двухстах, вдруг застыл, поджал хвост и взвыл самым диким образом, по- забыв про все дрессировки и свою ученую солидность. Шерсть у него на загривке поднялась дыбом, глаза обезумели. Мгновенья не прошло, как пес забился под ноги сержанту, тихо поскули- вая и пытаясь поймать взгляд. - Пошел вон, трус поганый! Тукин пнул Ральфа сапогом и сплюнул через плечо. Что-то ему не нравилось. Но что именно, он понять не мог. Ким приласкал пса, огладил. И тот начал приходить в себя, не переставая, правда, озираться, поглядывать в сторону тру- па с вывороченными кишками. Ким хотел высказать свои сомне- ния сержанту, но не решился. Хотя ему показалось очень странным то, что вышколенный пес напугался какой-то дохлой кошки, да еще как напугался! Ребята из отряда уже вовсю орудовали на поляне. Не отста- вали от них и трое экспертов, прилетевших на том же вертоле- те: вымеряли расстояния, брали пробы грунта и воздуха, пол- зали вокруг раздавленного детеныша пантеры на карачках и во- обще чуть ли не на вкус проверяли все вызывающее подозрения. Но толку, похоже, не было. И это злило Тукина не меньше, чем боль в коленке. Куда бежать? Кого ловить? Черт бы побрал всех этих умников! - Я щас придушу эту тварь! - прохрипел он, глядя совсем не на скулящую овчарку, а на Кима. - Распустил, твою мать, следопыт хренов! А ну, заткни ей глотку! Желтолиций Ким подобострастно и мелко хихикал, тряся беспрестанно головою, отчего трясся и длиннющий козырек его потертой форменной кепчонки. Тукин все намеревался измерить длину козырька - не превышает ли он ненароком уставной нор- мы, не пошит ли кепарь самочинно, в обход гарнизонных порт- няжек? Да все руки не доходили. Теперь и вовсе не до того было! - Ничего, дождетесь еще у меня, - вяло пригрозил сержант, глядя в пространство и непонятно к кому обращаясь. - Ага-ага, - покорно закивал Ким. - Распустились людишки, ай-яй, распустились, начальник. - Да заткнись ты! Сколько раз говорил, не называй так! Склеротик хренов! - разъярился пуще прежнего Тукин. - Я вот на тебя рапорт-то напишу! Безрезультатность поисков была очевидна. А это означало и то, что никаких поощрительных или премиальных не предвидит- ся. Эксперты разводили руками, отрядные ребятки пожимали плечами и пучили глаза - то ли от усердия, то ли от дурости. - Пусто, - доложился один из спецов, - если и был он тут, так следов не оставил, кроме вот этого котенка раздавленно- го, да и то - он ли? Ты, сержант, вот что, давай-ка вызывай вертолет. Нечего нам тут делать! Тукин не очень-то любил прислушиваться к советам штатс- ких. Как бы ни лыбился этот азиат Ким, а он прав все же, по- нимает, кто тут "начальник", а кто фраерня залетная. - Удочки смотать всегда успеем, - проговорил он тихо, сам себе. - Пошарьте-ка еще. Последняя фраза прозвучала погромче, но не слишком уве- ренно. Тукин уже думал о другом. И это другое было, пожалуй, верняком. - Эй ты, следопыт, - он прищелкнул пальцами, подзывая Ки- ма. - Тащи-ка сюда эту псину! Да держи покрепче, не упусти, чучело хреново! Лесок оказался жиденьким. Это было и хорошо и плохо. Хо- рошо, потому что Гун бежал между деревьев, огибая буреломы и сплетения лиан, почти не снижая избранной им скорости прод- вижения. Плохо, оттого что в таком лесу могли столь же быст- ро и настигнуть, да и просто застать врасплох. Пока Гун не видел достойного укрытия. Впрочем, он и не искал его особо. Важно было убежать по- дальше от места посадки, переждать какое-то время и вызвать капсулу. И если взлет на ней и следующая посадка останутся незамеченными, то ищи ветра в поле, тогда он спасен. Ни о каких контактах и попытках мирного улаживания дел, а потом и открытого проживания среди планетян Гун и думать не хотел. Еще чего, превращаться на весь остаток жизни, сказоч- ным образом дарованной ему, в подопытного постояльца лабора- торий и исследовательских центров, ну уж нет! Да и не верил Гун, что таковое качество ему гарантировано - поди узнай, что там на уме у этих отвратительных существ, у этих слизня- ков, тела которых даже приличия ради не покрыты хитиновой пленкой. Он уже видел четверых в одинаковых комбинезонах, с какими-то короткими палками в руках, совсем не похожими на настоящее оружие. Он мог бы их отправить на тот свет шутя, на бегу. Но они его не видели, и он решил не рисковать, лишь прибавил мощ- ности нейтрализатору - ведь кто знает этих слизней, может, у них нюх особый или же вкусовые рецепторы такие, что пылинку за парсек чуют! В этом леске и не пахло опасностью. Какая-то живая мелочь копошилась у земли и в кронах деревьев. Для Гуна она не представляла интереса. Раза три на пути от него с ужасом ша- рахались четвероногие, средних размеров, явно лишенные ин- теллекта твари. Да свесился как-то за два метра от лица жир- ный, голый, поблескивающий червь с маленькой головкой, но зато упитанным и длинным телом. Червь, видно, спал на широ- ченной ветви, а при приближении незнакомца проснулся, а мо- жет, он и с умыслом сидел там, поджидал добычу. Гуну некогда было разбираться. Рук он пачкать не стал, успел выхватить тесачок и на бегу ловко срезал червю голову. Тот забился в агонии, то свиваясь в тугие кольца, то выпрямляясь одереве- невшим длинным телом. Гун несколько секунд следил за этими биениями и чуть не налетел на корявое и толстое дерево. Увернулся, пригнулся... и тут же остановился. Пришлось возвратиться назад, к червю, и сжечь его останки аннигилятором - короткими зарядами, подбрасывая в воздух, чтобы не осталось отметин ни на земле, ни на коре деревьев, ни на синеватом лишайнике. Заминка подзадорила Гуна. И он ускорил свой бег. Правда, усталость уже наваливалась на не- го, видно, сказывалось пребывание в саркофаге. Но теперь бы- ло не до таких мелочей, как усталость. Гун проглотил шарик стимулятора. Воспрял. Он еще издали увидал просвет. Это была не поляна. Скорее всего тропа. Какая-то здоровенная животина с торчащими из отвратительной голой головы двумя костями перегораживала тропу. Животина была явно тупа и неагрессивна. И потому Гун не стал долго размышлять. Он еще ускорил шаг, в последний миг сильно оттолкнулся от земли правой ногой, взлетел над серой громадиной, обеими руками и левой ногой оперся о жир- ный вздрогнувший круп - и перемахнул на другую сторону тро- пы. Животина от резкого толчка завалилась на бок, протяжно вострубила, то ли возмущаясь подобным обращением, то ли зовя на помощь. Похоже, она не успела сообразить в чем дело. Гуну было не до толстяка уродца - полежит да встанет, ни- чего с ним не сделается. Надо бежать! Бежать и бежать вперед - и ни одна тварь на этой планете не найдет его, не возьмет следа! Он не переставая следил за небом. Хотя то пробивалось из- редка серенькими или голубенькими клочками, Гуну хватало и этого. Раза четыре над самыми деревьями проносились какие-то тарахтелки. Но Гун знал, что из-за разросшихся крон его не увидят, а приборами и подавно не возьмут - откуда у них та- кие приборы, чтоб на живую материю реагировать! Судя по обо- ронительной технике, не доросли еще. А если бы и доросли, так давно бы нащупали беглеца. Нет, шалишь! Нет у них ничего такого. Ну это и хорошо. Правда, лучше б было, коли попал бы к каким-нибудь недоразвитым, тем, кто только-только начинает эволюцию в разумном своем облике. Там бы Гуну и прятаться не пришлось. Там бы он еще и вождем стал бы, свою маленькую Систему образовал бы! Да что мечтать, и так посчастливилось невероятно! Гун полностью забыл о перенесенных им жутких болях, со- путствовавших Воскрешению. Забыл о своих тщетных попытках размозжить голову или еще как покончить с собой. Теперь он яростно, по-животному грубо хотел жить. Жить, жить, жить! Остановился он, когда полностью стемнело. Забрался на вы- соченное дерево и прощупал пространство анализаторами. Все было спокойно. Самое время вызывать капсулу. Доли секунды на ее подлет, пять-шесть секунд на то, чтобы залезть в капсу- лу... и прощай приветливый лесок! Но что-то остановило Гуна. Высоко-высоко, в черной бездне над головой, что-то мигнуло еле-еле и исчезло, потом снова. Если его и могли засечь, так только сверху, а тогда - пиши пропало: одна капсула всегда уйдет от радаров, с ним же - службы слежения будут вести их, передавая от одной к другой, до бесконечности, пока не накроют ракетой. Он спустился вниз, присел у дерева, привалившись к нему плечом. Рядом тучками мельтешила мошкара. Но на Гуна она не садилась, видно, не признавала его съедобным, а может, и во- обще за живое существо не признавала. Несмотря на принятые стимуляторы, ощущалась усталость и слабость, тело ныло, осо- бенно ноги и спина, позвоночный гребень покалывало мириадами иголочек. Но Гун старался не замечать мелких неудобств. Ему не очень-то хотелось умирать во второй раз. А время шло. Защитную маску он давно снял - надо было привыкать к воз- духу планеты со всеми его возможными неожиданностями. Надо было привыкать ко всему местному. Что-то маленькое и плотненькое свалилось сверху прямо на голову Гуну, запуталось между пластинами и отчаянно пыталось выбраться. Гун левой рукой вытащил наглеца из пластин, под- нес к глазам. Он совсем неплохо видел в темноте. Это было нечто похожее на тех жучков, что водились у него на родине,- твердый хитиновый панцирь пробуждал воспоминания, от него веяло чем-то родным. Гуну вспомнился Верховный Судья - тоже маленький, плотненький, зелененький сверх всякой меры. Вспомнилось его сухое и вялое лицо, противненький скрипучий голосок. Как он там говорил? Предается вечному проклятию? Ну-ну! Гуну стало вдруг жалко этого старикана. Но разве мож- но жалеть то, чего нет уже миллиарды лет? Наверное, можно. Ведь память-то жива, а значит, и все, кто в ней сохранились, тоже живы. Гуна клонило в сон. Он держал жука двумя пальцами все той же левой руки. Двумя другими совершенно машинально обрывал пойманному наглецу длинные и тонкие ножки, не спешил. Потом подключил и третью пару - содрал хитиновые крылышки. Седьмым и восьмым пальцами освободил жука от топорщившихся усиков и коротких, но толстых рогов. Затем, тщательно обнюхав освеже- ванную тушку, положил ее на язык и немного подержал так, проверяя вкусовые ощущения. Вроде бы все было нормально. Жу- чишка попался вполне съедобный, даже приятный на зуб, осо- бенно после омерзительной и безвкусной питательной смеси. Гун тщательно разжевал неожиданное лакомство, потом прогло- тил, сдерживая слюну и унимая аппетит. Все! Теперь сомнения отпадали - на этой заурядной планетке можно жить, он не про- падет здесь. Сон сморил-таки его. Но не надолго, хватило получаса, чтобы полностью прийти в себя, оклематься. Тут помогали и стимуляторы. Это потом можно будет совсем отказаться от них, а сейчас надо быть сильным, свежим. Гун не чувствовал в себе слабости, он не имел права быть слабым. План вызрел в его голове еще там, на орбите. Сейчас оста- валось отработать детали, которые, впрочем, также могли ме- няться по ходу дела. Чтобы не возникло сложностей с посад- кой, было бы неплохо найти какуюнибудь полянку. Сегодня днем попалась ему на пути одна такая. Но на ней стояли три жалкие полуразвалившиеся хижины, крытые охапками длинных и плотных листьев. У хижин сидело несколько самок слизняков. Тут же копошились детеныши - кривоногие и с раздутыми животами. Вся эта картинка совсем не вязалась с радарами и ракетным обс- трелом, но Гун не стал вдаваться в подробности, а тем более связываться с туземцами. Пускай живут! Не они же пуляли в него заряд за зарядом! Конечно, нет, несчастные слизни, и что за смысл в их существовании? Он пробежал тогда мимо, не снижая темпа. А на память пришли те двое из непосвященных, которых он по простоте душевной, а скорее просто из-за собс- твеннной неосмотрительности, пытался поднять до уровня Сис- темы. Глупая была попытка, бессмысленная и безнадежная. И какой черт только его дернул! Ну да ладно, что прошло, то прошло - не вернешь. Из темноты время от времени раздавались какие-то приглу- шенные крики и стоны, всхлипы и взвизгивания. Но Гун почти не реагировал на эти звуки. Он понял, что навряд ли найдется на этой планете тварь, которая могла бы с ним посоперничать, нет, маловероятно, - все эти животные, будь они разумными, полуразумными или вовсе неразумными, находились на стадии изнеженности и вырождения, не было в них той исполинской мо- щи первозданного мира, не было той необузданной и яростной жизнестойкости. Видно, и впрямь мир угасал, чах, не дожида- ясь, пока его окончательно разрушат, изничтожат глобальные катастрофы. И все же приходилось быть начеку - мало ли что! Гун включил анализаторы в режиме дальнего поиска и стал водить ими из стороны в сторону, высвечивая огромный полук- руг перед собой. Назад он раструбы анализаторов не направ- лял, там была чащоба без просветов. Через несколько минут удалось нащупать кое-что. Правда, анализаторы показывали на- личие живых существ в нужном районе, да и бежать до него бы- ло далековато, не меньше двух часов самого быстрого бега пришлось бы потратить. Но Гун решил, что разбираться будет на месте. Была не была! По ночам Савинский не спал. У него уже лет двадцать пять как была хроническая и необоримая бессонница, с которой не могли справиться ни врачи, ни он сам. Жена могла спать сут- ками, вставая для того только, чтобы перекусить да накормить рыбек и птиц. Ей все было нипочем: и ливни с грозами, и су- масшедшая жара, и пронзительные крики павлинов, от коих ле- денела кровь в жилах, и работающие приемник с телевизором - ничто ее не брало. Сам же Савинский страдал от малейшего шо- роха, его болезненно утонченный слух отзывался на шуршанье тараканов за шкафами и на шелест травы во дворе. Он пришел на эту убогую и затерянную в джунглях станцию сорок семь лет назад. Пришел мальчишкою. Про него можно было сказать, что он здесь родился, женился, вырос в чинах - хотя какие там чины у смотрителя, - состарился, а теперь вот и начал подумывать о переходе в мир иной. Савинского не тянуло в города, он отвык от людей и не нуждался в их обществе. Да и жену он себе подобрал такую же. Нет, черноокая и черноволосая Маша не была нелюдимкой, прос- то ей было одинаково хорошо в любых условиях: и в толчее, и в глухомани, - видно, оставались еще на истерзанной стресса- ми Земле здоровые люди. А сегодня старый Савинский не мог заснуть и по иной при- чине. Днем передавали по радио коротенькое сообщение, в ко- тором говорилось о том, что в их местах появились какие-то странные типы, - и не поймешь, то ли банда какая, то ли ла- зутчики вражеские. Хотя было совсем непонятно, что последним делать в этой глуши? Войны уж лет семьдесят как не было, да и не предвиделось ее в ближайшие годы. Так чего выведывать, чего шпионитьто? Непонятно. Приезжай, ежели желаешь, и так все открыто - ходи-броди, где душе вздумается! Нет, наверня- ка банда, будь она проклята! И где они тут прячут свои план- тации, сам черт не найдет! Савинский знал джунгли вдоль и поперек, но ни разу не встречал ни одной грядочки с опиумным маком или же с коноплей. Да какие тут грядки и поля? Вон дикари! Как их ни приуча- ли землю ковырять, не хотят, и все тут, пробавляются себе от джунглей - чем Бог одарит. Нет, наркомафия, наверное, еще не запустила сюда свои лапы. Хотя кто их знает. Просто так наг- раду, да еще такой солидный куш, назначать не станут. Чем больше думал Савинский, тем дальше отступал от него столь желанный сон. Наконец старик и вовсе поднялся со своей постели. Натянул на высохшее тело рубаху с двумя большими карманами, надел старые потертые и заплатанные во многих местах джинсы. Поскреб подбородок - давно бы следовало поб- риться, да все руки не доходили. То ли дело лысина - как бу- лыжник, никакого тебе ухода не требует! С годами Савинский становился все ленивее. Но это совсем не означало, что он потерял вкус к жизни. Нет, и у него были свои желания, свои мечты. Вот только бессонница проклятущая да еще поясница - ноет и ноет, прямо сладу нет! Но Савинский как-то пообвыкся со своими болячками. Он присел к столу и включил приемник. По всем программам гоняли веселенькую и ритмичную музыку - совершенно однооб- разную для старика. Ничего толкового и путного никто сооб- щать не желал. Савинский покрутил с полчаса ручку приемника, потом закурил, откинувшись на спинку стула. Мысли не покидали его. Пускай и не банда вовсе! Но ведь есть кто-то, ведь дыму без огня не бывает. Глядишь, еще заб- редут на станцию! Чего ждать от всяких там типов? Да ничего хорошего! И опять же - сумма-то приличная, поневоле задума- ешься. А вдруг вообще никого нету, вдруг это вовсе враки и болтовня пустая? Чего они там в центре понимают-то! У них что ни день, так новые сенсации, новые слухи - один похлеще другого! Поди проверь! То у них там снежные человеки начина- ют расхаживать повсюду, то тарелки градом с небес сыпятся, то конец света в понедельник после обеда! Охмурялы! Дурят людишек, чтоб никто их махинаций не замечал, чтоб в мутнень- кой водичке рыбешку отлавливать да свои закрома наполнять! Савинский тяжко вздохнул, почесал нос. А может, и не врут? Они же ведь как? У них все наперед ясно - ежели охму- рить хотят, говорят так, будто этот снежный босяк их родной папа и они только вчера с ним в обнимку ходили и пивцо за одной стойкой сосали! Да и денег не ппедлагают. А тут вроде с сомнением, с непоказной опаской. Нет, в этом что-то есть! Савинский сдавил гудящие виски, глубоко вздохнул. Да чего ему думать-то, все одно сна нет! Он собрался было встать из-за стола, но именно в эту минуту музыка стихла и загово- рил диктор. Старик сделал погромче. - ...щается к согражданам с просьбой оказать содействие в поимке неизвестных личностей, которые вполне могут оказаться опасными террористами или иными злоумышленниками. К сожале- нию, мы пока не можем дать достаточно точных примет, но рассчитываем и надеемся, что и сами добропорядочные гражда- не, проживающие в нашем округе, смогут отличить скрывающихся субъектов от своих соседей, знакомых, сограждан. Взываем к гражданскому сознанию каждого. И напоминаем о том, что само- го удачливого ожидает немалое вознаграждение... Про вознаграждение Савинский уже слышал. Но больше ничего интересного не сообщили. Скорее всего потому, что и сооб- щить-то нечего было! Так понял старик. Он прошел на застекленную террасу, снял с гвоздя свой ка- рабин с лоснящимся, потертым прикладом и пооблетевшей за го- ды чернью на металлических частях. Забросил его за спину. Потом вытащил из ящика старинный, еще военных времен, "валь- тер", пощелкал им, проверяя, набрал патронов и вышел было из дому. Но вспомнил про сапоги и шляпу. Вернулся. Заодно сунул в карман пачку сигарет, спички. Теперь все было в порядке. Нет, старик Савинский вовсе не собирался гоняться по джунглям за "субъектами". Его просто мучила бессонница, и он решил хоть как-то скрасить тягучее ночное время. И вместе с тем, кто знает, может, повезет именно ему?! План Савинского был предельно прост. Перед тем как забраться в полуразвалившуюся сторожку, стоявшую у самого края леса, старик обошел свои владения, все проверил. Обе двери, ведущие в дом, он крепко-накрепко запер. Пускай жена спит, до нее добраться злоумышленникам, прячущимся где-то в джунглях, не удастся. Заодно он опустил плотные алюминиевые ставни на всех окнах - так-то оно надеж- ней. Проверил освещение, заборы и заборчики, запоры. Взял с собой пульт дистанционного управления. В сторожке стояла старая раскладушка. Савинский придвинул ее к незастекленному крохотному окошку, присел на краешек. На всякий случай перед этим он опустил крупноячеистую метал- лическую сетку - от потолочной балки до самого пола. Сетка эта в былые времена преграждала путь в сторожку диким зверям и всяким четвероногим воришкам, она занавешивала и вход и окошко, но через нее было хорошо видно, в ее ячейки свободно пролезал ствол карабина. Старик пристроил оружие и пультик. Потом встал. Набросал под раскладушку несколько охапок сена - он как раз недели три назад косил траву на поляне. Присел снова. Потом отки- нулся, пристроился поудобнее и... заснул. Часа два, а то и все три продолжался это блаженный и без- мятежный, такой долгожданный сон. И во сне этом сам старик Савинский бегал трехлетним карапузом по полянке, падая в вы- сокую, но мягкую траву, вдыхая ее запахи, поднимаясь и снова падая, радуясь жизни и всему вокруг: теплому и яркому сол- нышку, прохладному ласковому ветерку, стрекоту насекомых и еще тысячам вещей. Проснулся он неожиданно. Закололо в боку - то ли сердце сдавило, то ли нервишки шалили. Он не сразу, вспомнил, как оказался в сторожке, и с минуту тер глаза, приходил в себя. Потом кольнуло сильнее. И он сразу все сообразил, дернулся к окошку. Недоброе пред- чувствие сжало горло, перехватило дыхание. На поляне кто-то был. Савинский плохо видел в темноте, но различил какой-то силуэт, какую-то тень, подбирающуюся к до- му. По этой тени ничего определить было нельзя - для гориллы она великовата вроде, для человека - тем более. Да и какие тут гориллы! Ежели только и на самом деле забрел какой-ни- будь загулявший снежный человек. Нет, сказки все это! Старик просунул ствол карабина в окошко. Тут же, на крю- чочке, приспособил "вальтер". По спине побежали мурашки, лы- сина покрылась испариной. За все годы, проведенные на стан- ции, он не видывал ничего подобного - тень могла принадле- жать лишь чему-то такому, о чем он никогда не слыхивал. Это было как галлюцинация! И старик предпочел бы не связываться с этой странной огромной тварью, если бы та не подходила вплотную к дому в котором безмятежно спала его жена. По са- мой тени старик понял, что такую тварь могут и не остановить замки и запоры. Он нажал на спуск. Первые три выстрела прогремели в темноте. Черный силуэт замер, чуть пригнулся. Старик Савинский заскрипел зубами. Промах! Он нерешительно потянулся к пультику. Нажал кнопку. Мощные прожекторы осветили подступы к дому-станции. И те- перь у старика и вовсе отвисла челюсть. Его затрясло как на электрическом стуле. У крыльца стояло трехметровое двуногое чудовище с невообразимо жуткой, усеянной какими-то поблески- вающими зеленоватыми пластинами рожей, не человеческой и не звериной. Такое могло привидеться лишь в страшном кошмаре, да и то навряд ли! Пластины шевелились, вздрагивали, непод- вижными оставались раздвоенный костистый подбородок и глубо- кие, совершенно черные и до жути осмысленные круглые глаза. Тело чудовища скрывал просторный балахон со множеством кар- манов и нашивок. Но и верхние и нижние конечности заканчива- лись совершенно нечеловеческими когтистыми лапами... И все это вместе, в таком неожиданном сочетании, чуть не лишило Савинского сознания. У него уже начало меркнуть в глазах. Но он отчаянно мотнул головой и еще пуще заскрипел зубами. С того момента, как он включил освещение, прошла секунда, не больше. Но в этот малый отрезок времени вместилось очень многое. Савинский даже успел почувствовать, что он постарел еще лет на двадцать, что он на пределе. Чудовище шевельнулось, повело выпуклыми плечами. В тот же миг Савинский снова нажал спуск. Он всаживал в кошмарную тварь пулю за пулей, сначала из карабина, потом из "вальте- ра". Он ясно видел, что не промахивался, что попадал, - чу- довище вздрагивало после каждого его нажатия. Но оно продол- жало стоять, не падало. И, казалось, совсем не думало убе- гать, скрываться. Все происходившее Савинский видел будто в замедленном кино: чудовище чуть дергалось, отшатываясь на- зад, переступало с лапы на лапу, потом в его верхней конеч- ности появилось что-то круглое и на вид совсем не опасное - навроде яблока, конечность начала медленно подниматься, так же вздрагивая при каждом попадании, как и само тело... Последним, что увидел в своей жизни старик Савинский, бы- ла ослепительная вспышка. Настолько ослепительная, что в ее свете пропало все: и фантастический гигантский уродец, и прожектора с их мощными отражателями, и заборы, загоны, пристройки, и дом-станция, и сама поляна. Это был провал! Гун от раздражения и бессильной злобы не мог найти себе места. Еще бы, через несколько минут, не поз- же, здесь появятся тарахтелки, и его обнаружат. Надо было срочно вызывать капсулу и убираться подобру-поздорову. Но Гун хорошо знал, что самое логичное решение зачастую оказы- вается и самым безнадежным. Все тело чесалось от впившихся в хитиновые покровы кусоч- ков свинца - легкий скафандр, а точнее, рабочий комбинезон не смог защитить его от пуль. Но выковыривать их не было времени. Вопреки всей логике, Гун бросился обратно в чащобу. Перед этим, правда, он в нерешительности постоял на поляне, размышляя, сжечь или же не трогать большую хижину. И уже бы- ло поднял в руке аннигилятор... Но потом остановил себя - мстить после всего произошедшего было не просто глупо, но и бесцельно, совершенно бессмысленно. Теперь он бежал во всю прыть, нацепив для лучшего обзора окуляры ночного видения. Тьмы для него не существовало. И все же прошло совсем немного времени, прежде чем с неба пос- лышался рокот тарахтелок. Еще до этого Гун слышал какие-то глухие разрывы, хлопки. Но не мог понять в чем дело. Теперь до него дошло. Особенно после того, как его шибануло взрывной волной о ствол коряво- го и полусгнившего дерева. Сверху беспорядочно, но как-то сосредоточенно и деловито метали бомбы. Слабенькие, малень- кие, а все равно достаточные по своей убойной силе, чтобы превратить его в кровавый ошметок. Следом за первой тарахтелкой прошла вторая, потом третья. Гун бросился наземь, и все же его зацепило - оторвало оскол- ком крайний палец на левой руке да немного оглушило. Он уже жалел, что не вызвал сразу капсулу. Тогда бы этим жалким та- рахтелкам пришлось туго. Но пока что они были наверху - во всех смыслах. Заживляя рану на руке и роясь в карманах в поисках реге- нератора, Гун обнаружил, что потерял не только его - в рва- ные и чуть сплавившиеся дыры простреленных карманов высыпа- лись все стимуляторы. Искать их теперь по чащобе было безна- дежно. Но рану он все-таки заживил, кое-какие медикаменты оставались. Оторванный палец бросил в боковую суму. Пережи- вать о потере было некогда. Тарахтелки улетели. Но почти следом началось нечто нево- образимое. Гун не видел, откуда стреляют, откуда исходит опасность. Но все вокруг превратилось в кромешный ад. Причем ад этот накатывал волнами - то начинало все рваться и гореть вокруг, то вдруг снова стихало, и лишь отдельные язычки пла- мени лизали замшелые стволы. Земля меж стволами покрылась воронками, переломанные и обрушившиеся вниз ветви загородили дорогу. И все же он продолжал бежать, стараясь выбирать те места, где только что рвануло, и избегая чистых, нетронутых. Цена за допущенную ошибку была высокой, а могла стать и вовсе безмерной. Его порядком помяло в этой переделке. Но надо было благо- дарить судьбу за спасение, а не ныть и жаловаться. Гун так и делал. И все же он несколько утратил контроль над обстановкой. А может, и подвели приборы. Совершенно неожиданно он выскочил на берег широкой реки и еле удержался на крутом берегу, что- бы не свалиться в воду. Но это было чисто рефлекторное дви- жение. Уже в следующее мгновение, почувствовав, что вода чистая, глубокая и не таит смертельной опасности, Гун от- толкнулся что было силы ногами и прыгнул вниз. У берега вода была мутной. Но к середине она прояснялась - Гун прекрасно ориентировался на глубине в три-четыре собс- твенных роста. Конечно, видимость не та, что днем, при све- те, и все же вполне достаточная. Он погрузился еще глубже. Распугал стайку каких-то сонных и пузатых рыб. Достал со дна рачка. И, разломив ему панцирь, тут же съел. Потом наспех проглотил еще нескольких непроворных собратьев своей первой жертвы. Все покрытое панцирями, хитином вызывало у него до- верие. Но это не означало, что придется полностью отказаться от иного корма на этой планете. Просто слизняки, будь то го- лые или же покрытые легкой шерсткой, вызывали у Гуна брезг- ливость. Но это дело преходящее, Гун все понимал. Течение на глубине было довольно-таки сильное. И Гун ре- шил немного отдохнуть, отдавшись ему во власть. Пускай его ищут на земле. Пластины, открывавшие легочные дыхательные пути, плотно сомкнулись, еще когда он только оторвался от берега и летел в воду. Чуть позже приоткрылись жаберные щели. Вода была на- поена кислородом и углекислотой. Дышалось легко, свободно. Гун повысил обзор анализаторов и лег на спину. Теперь те- чение несло его вниз, будто маленькую подводную лодку, толь- ко наоборот - вперед ногами, так было удобнее. Рыбы от него шарахалась по сторонам. Где-то вверху проплыл, даже не заме- тив подводной опасности, длинный и толстый червь, навроде того, которому Гун срезал голову. Было тихо и покойно. Это путешествие оказалось самым лучшим отдыхом после всех здеш- них передряг. Временами Гун всплывал повыше, почти к самой поверхности, и смотрел в черное, усеянное звездами небо. Где-то там, в безграничной бездне, были звезды и планеты его Системы. А может, их уже давно нет, может, пыль, в которую они распа- лись, развеяна по всей Вселенной. Кто знает! Могло ведь быть и так, что Система цела и по-прежнему живет своей замкнутой жизнью. И нет никакой уверенности в том, что она на другом краю существующего мира - может, он сам ходил кругами в сво- ей капсуле и не так уж и далеко ушел от Системы? Все может быть. Но какая разница! Его родина теперь здесь, на этой не слишком гостеприимной, но и не самой худшей планетке. И нет путей для него - ни назад, ни в стороны. Во время одного из таких всплытий Гун чуть не наткнулся на какое-то окаменелое бревно. Замечтался. Забыл про анали- заторы и все прочее, отключил внутренние системы оповещения. А бревно оказалось не бревном. Гун еле успел отдернуть ногу - гигантские челюсти разомкнулись, а затем сомкнулись мгно- венно. Но следующее движение он уловил. И, вцепившись одной рукой в нижнюю челюсть, другой в верхнюю, не дав бревну опомниться, разорвал его на две части. И тут же отбросил их. Пускай себе плывут! Чуть позже пожалел. Надо было попробовать на вкус. Но возвращаться не хотелось. Впрочем, вскоре он утешился. Ниже по течению ему попалось еще одно "бревно". Проделав с ним то же самое, Гун отведал мясца. Оно оказалось ничуть не хуже жучиного и рачьего. Убедившись в этом, Гун наелся досыта - когда еще придется! Потом он решил немного поисследовать берега, вышел из стрежня. У берегов было много водорослей. Но он все же обна- ружил небольшую подводную пещерку, вполне пригодную для вре- менного обитания. Выгнал оттуда рыбешек, попробовал почис- тить камни у входа внутрь, но лишь замутил воду. И все же забрался в пещеру. Ему захотелось вдруг остаться в ней, пе- реждать неделю, месяц, год. Им ни за что не найти его в этом подводном убежище. А капсулу можно отпустить, пускай взрыва- ется, черт с ней, ведь все равно она обречена! Но каким-то зыбким показалось подводное счастье. Да и с капсулы надо бы- ло кое-что снять. Просто необходимо использовать ее в пос- ледние дни - потом он останется на планете практически го- лым. Уже за неполный день успел растерять многое, а что еще впереди! Гун отметил пещеру в памяти и всплыл наверх. Начинало светать. Он попробовал сориентироваться. Получалась чепуха какая-то - река принесла его почти к тому самому первому месту посадки, где капсулой раздавило детеныша черной пушис- той твари. Это его разозлило. Но лишь поначалу. Потом он ре- шил, что такой поворот, может, и к лучшему - .наверняка его разыскивают где-нибудь вдалеке, думают, ушел за сутки черт-те куда! Прошло совсем немного времени, прежде чем он выбрался к склону горы. Но с другой стороны, немного правее. А что ему еще оставалось делать! Гун тешил себя мыслью, что если не взяли за сутки, так и вообще не возьмут. Он вскарабкался высоко по склону, поросшему однообразными стройными деревьями и чахлым кустарником. Потом стал переме- щаться влево, выбирая удобное место для обзора поляны. Он начал ощущать вкус к этой игре в преследователей и преследу- емого, азарт охватывал его душу. Но это не означало того, что Гун начал вдруг терять чувство меры и пренебрегать пре- досторожностями, вовсе нет. Удобного места ему выбрать не удалось - не было почти ни- каких выступов. И тогда он вскарабкался на самое высокое де- рево. Заслонился широкой ветвью, листва должна была пол- ностью скрывать его от взоров тех, кто копошился внизу. А там было несколько слизняков в одинаково нелепой форме. Гуну пришлось надеть очки дальнего видения, чтобы хорошенько разобрать, чем же слизняки занимаются. Но он так и не понял ничего. Трое слизняков сидели прямо на земле, кучкой, време- нами они подносили руки к головам и после этого выпускали из себя дым. Эта процедура была совершенно непонятна Гуну, но он догадался, что ничего существенного за ней не кроется. Еще трое ходили по поляне и прощупывали траву и землю длин- ными палками с расплющенными проволочными концами - тут все было ясно. Пускай ищут, подумал Гун, может, и найдут что-ни- будь. Ближе к склону стояли палатки и какое-то оборудование, с этим тоже было все ясно. Какой-то слизняк без всякой сис- темы таскался по поляне с небольшим четвероногим животным. Гун рассмотрел даже круглый ремень на шее зверька и тянущую- ся от ремня длинную веревку, конец которой и держал слизняк. Гун наблюдал долго. А слизняк все подтаскивал четвероногого к трупу черной пушистой твари с вывороченными кишками, хва- тал его руками и все норовил уткнуть носом прямо в разлагаю- щиеся кишки. Четвероногий отчаянно вырывался, упирался что было силы. Потом слизняк начинал бегать с ним по поляне - то кругами, то наискосок. Понять, чего он добивался от четверо- ногого, было невозможно. Был и еще один. Он насторожил Гуна в самый первый миг, когда тот только устроился на ветви и подкрутил очки. Этот совсем узкоглазый и неправдоподобно желтый слизняк в голов- ном уборе с длинным козырьком вдруг повернул голову в сторо- ну склона и начал медленно поднимать ее - до тех пор, пока щелки глаз его не расширились, а сам взгляд не остановился прямо на Гуне. Не дольше секунды они смотрели друг другу в глаза. Потом слизняк отвернулся, побрел куда-то. Гун решил, что ему показалось. Во всяком случае, не мог этот тип видеть его с такого расстояния, в густой листве, да еще без оптики. И он успокоился. Ему доставляло удовольствие наблюдать за бесцельной воз- ней внизу. Планетяне оказались бестолковее и нерасторопнее, чем он ожидал. Ну и ладно, тем лучше! Пускай возятся, пускай ищут. С соседнего дерева перемахнул на ветвь какой-то маленький пушистый зверек с длинным хвостом. Он не видел Гуна, а когда застыл, стало поздно. Чуть вздрогнула его остренькая голов- ка, настороженно сверкнули бусинки глаз. Движение Гуна было молниеносным - зверек не успел увернуться, он лишь чуть кач- нулся назад, но его головка уже была зажата всеми восемью цепкими пальцами. Гун чуть сжал их, и хрупкий череп зверька хрустнул. Маленькое тельце не долго билось в руке. Преодолевая брезгливость, Гун поднес зверька к губам. Но положить в рот не смог - тошнотворный комок подкатил к гор- лу, настолько отвратителен был этот покрытый шерсткой слиз- нячок. Предаваться эмоциям не следовало. Гун полоснул когтем по брюшку зверька, затем, придерживая тельце тремя пальцами, остальными пятью вывернул шкурку наизнанку, но не до конца, а так, наполовину. Пересиливая себя, высосал содержимое вместе с меленькими косточками. Его чуть не вырвало от омер- зения. Но он уже чувствовал, что это просто неприятно, что это совсем не опасно, что никакой отравы для него в тельце нет, а потому надо пробовать, надо привыкать. И проглотил. Горло еще раза два сдавило, но потом отпустило. Гун облег- ченно выдохнул. Да, это была, конечно, не жучатина и не рачье мясцо, это была теплая и мокрая гадкая слизь, переме- жающаяся костями, хрящами и прочей гадостью. Но теперь он твердо знал, что сможет жить среди этих слизняков, как бы они ему ни были противны. На поляне продолжалась все та же бесцельная суета. Четве- роногого замучили вконец, и он тихо и уныло выл, сидя на привязи. Сидящие, казалось, не переставали дымить. Узкогла- зый больше ни разу не поднял головы - он копал большую яму возле разлагающегося трупа, наверное, собирался зарыть его. Несколько раз на поляну спускались тарахтелки. Ктото из них вылезал, что-то выкладывали, потом кто-то забирался опять внутрь - и тарахтелки улетали. Один раз такая машина прошла над самой головой Гуна. Он затаился, готовясь нажать на рычажок аннигилятора. Но его не заметили. Гун приободрил- ся. Все складывалось как нельзя удачно! Они его совсем не видят, они его не чувствуют. Да с ними можно годами, столе- тиями играть в прятки, водить их за нос! На радостях Гун поймал еще одного зверька, но уже побольше размером и с ост- рыми клыками, которыми тот чуть оцарапал Гуну ладонь. И съел его, почти не испытывая неудовольствия и брезгливости. Да, ко всему можно было привыкнуть. Но время шло. Предаваться забавам можно и после того, как от капсулы останется пустое место, но не сейчас. Гун в три прыжка спустился вниз. И побежал по еле приметной тропке в сторону реки. Пак Банга знала, что легавые вместе с солдатней ищут ко- го-то в джунглях и на горах. Но ей не светило подыхать в жутких судорогах, при этом лишаясь еще и солидного куша. Ут- ром она еле продрала глаза. Ширева не было, все вышло два дня назад. Пак держался дрянцой, но в ее развалюхе не было тайников-хранилищ, а последний косяк она забила вчера вече- ром - даже пепла не осталось. Дела были плохи. До Хромого она доползла чуть не на четвереньках. Тот по- жалел. Но сказал, что в последний раз. Надо было отрабаты- вать. А как отработаешь, если эти падлы оцепили гору?! Пак больше всего на свете боялась легавых. Если ее снова запрут, она уже не выдержит. Что от нее осталось? Мешок костей да кружка крови! В прошлый раз, когда ссучилась подельщица и ее заперли на полтора года, она еле оклемалась. Не-ет, больше она не попадется! Хромой дал ширева на две дозы в пластиковой упаковке - прямо в шприцах. Пак не стала ширяться, она еще соображала что к чему, сунула пакетики за пазуху. Мозги прочистила ма- рафетом, но половину понюшки также убрала, еще пригодится. На пару с Хромым забили косячок и тут же вышмалили мастырку. Полегчало. - Нужен ствол, - вяло сказала Пак, не надеясь на удачу. Хромой замахал руками. - Не в масть идешь, подруга, - прогундосил он, - сама знаешь, я этими делами... - Верну. Хромой захихикал. И Пак поняла - у него есть оружие. - Дай, расплачусь, - сказала она тверже. - Ага, щас, поверил! - Жирная рожа Хромого стала совсем масленой. И весь он как-то мелко затрясся, заколыхался в беспричинном смехе - дрянь действовала и на него. - Тайник покажу! - За фрайера держишь, подруженька? Нехорошо, не по-нашему это! - Хромой даже обиделся, оттопырил вислую синюшную губу. - Давай бумагу и ручку! Хозяин суетливо подал требуемое. Он еще не верил своему счастью. Но ведь бывало и так. Значит, дошла Банга, дошла подружка, ну и ладненько, ну и хвала Всевышнему, не зря, ви- дать, потчевал почти задарма. Через двадцать минут Пак вышла от Хромого, неся в холщо- вой сумке среди скомканных бумаг, газет, журналов и какой-то зелени свою собственную подруженьку по прозвищу "сузи", да в придачу к ней кучу "маслят" и три старинные, но, как говорил Хромой, вполне исправные - "лучше новеньких", покрытые пати- ной "лимонки". Голова у Пак побаливала. Саму ее все еще шатало из сторо- ны в сторону. Но она знала, что. до "тропы" доберется. И кто знает, может, все еще обойдется, может, автомат ей не при- дется пускать в ход. Ведь ей самой так не хочется этого! Чтоб провалился в тартарары этот проклятый мир! Она все сде- лает, чтоб не стать мокрушницей. Но пусть и ее не трогают, иначе... Пак высыпала на ладонь остатки марафета, втянула носом белый порошок. Ноги стали держать ее потверже. Но все равно в глазах мельтешило, мир качался и расплывался, сума каза- лась пудовой, хотя в мире не найти игрушки легче и меньше "сузи". Хотелось пойти в свою развалюху, передохнуть, пос- пать. Но Пак отлично знала, что тогда ей кранты, что во вто- рой раз она не соберется, что вкатит в вены обе дозы и к следующему утру превратится в тряпку, о которую разве что вытрут ноги - если не побрезгуют только. И она поплелась вверх. Из поселка Пак вышла незамеченной. Лишь какой-то шалопай плюнул ей вслед, но ему было безразлично, куда плетется эта старая потрепанная шлюха. Никаких легавых она пока не встречала. Все было как обыч- но - тихо и спокойно. Какой дурень попрется ни с того ни с сего в горы! Туристов в здешних краях не водилось, да и чего им тут ловить? Нет, врешь, в этой глухомани и не может быть никого. А по телеку и по радио - болтают! Болтуны поганые! Пак сама себя успокаивала, но все равно ее трясло. Ноги под- кашивались. Два раза над головой проносились вертолеты. Она прижима- лась к стволам, обмирая со страху. Что им стоило спустить веревочную лестницу и высадить парочку легавых или солдат? Для них это небольшая разминка, для нее - гибель. Через каждые сорок метров она присаживалась и переводила дыхание. Склон был пологий, но сил не хватало. Почти у самой цели она все же достала ширево. Зубами содрала полупрозрач- ный пластик. Долго не могла нащупать вену, руки дрожали. Но такое было не впервые, Пак справилась. Облегчение пришло почти мгновенно. Она отбросила ненужный шприц и тихо засмея- лась. Слезы текли из глаз, но она не утирала их - все было в кайф. А главное, ожило, проснулось тело. Она поднялась на ноги, потрясла головой так, что черные сальные волосы рассыпались по плечам. Вытащила подружку "су- зи" из сумы, запихнула ее за пояс, два рожка и "лимонки" распихала по карманам широченных, когда-то светлых, но заса- ленных до невозможности брючат. И пошла наверх. Теперь ей сам черт был не страшен. Да и не водилось тут никаких чертей! Разве что дикари да легавые. У входа в пещеру росло высоченное дерево. И Пак немного постояла, опершись о его ствол спиной. Дошла! Добралась! Всем назло. Вот так вот! Что, взяли?! Поймали? Фиг вам всем! Она беззвучно смеялась. И думала: вот придет жирный увалень Хромой, а тут пусто! На-ка, выкуси! Не в масть ему! Врешь! Ублюдок поганый! Размечтался, думал, дуреху нашел, а сам фрайернулся, шестерня зеленая! Она представляла, как Хромой выпучит свои красненькие поросячьи глазки, как разинет фик- сатый роток, и не могла сдержать хохота. Давно Пак Банге не было так легко и весело. Смолкла она внезапно. Чья-то потная и широкая лапа затк- нула ей рот, лишила дыхания. Потом лапа сползла пониже и сжала горло. В бок уперлось что-то холодное и твердое. На ухо, обдавая вонючим дыханием, прошептали: - Нехорошо, очень некрасиво, Пак. Я тебе помог, а ты так поступаешь. Это был голос Хромого. Следил, гад! Пак трепыхнулась. Безрезультатно. Ей стало ясно, что она уже никогда не вер- нется с гор в поселок, да и вообще никуда не вернется. Хро- мой сжимал горло все сильнее. И тащил потихоньку к входу в пещеру. - Ты не бойся, подруженька, я тебя придушу не сразу, не сейчас, - слюнил в ухо Хромой, - вот покажешь место, убедишь старого человека, что не обманула его, так и придушу. А мо- жет, и не придушу. Ведь и ты, небось, жить хочешь? Что ска- жешь? Он чуть ослабил хватку. И Пак просипела: - Тварюга вонючая! - Ну ничего, ничего, - успокоил ее Хромой. И поволок в подземелье. Им надо было пройти сотни четыре метров, прежде чем выбратьс? на тропу. Но ноги у Пак совсем ослабли. Она подогнула колени, и Хромой остановился. - Падла, - прохрипела она. Хромой обиделся. - Не шурши, девочка, - произнес он брюзгливо. - Не трону. Видишь, я твою погремушку не вытащил из-за ремешка даже. Ну, чего ты?! Возьмем, поделимся, ну мы же люди свои, а? Деваться было некуда. Не пальбу же поднимать тут, в пеще- ре! Да еще и не подымешь ничего такого. Пак дышала, как заг- нанная кобылица. Сердце рвалось из груди. - Лады, Хромой, - наконец выдавила она из себя, - пойдем! В темноте пещеры она ориентировалась, как в своей неосве- щенной развалюхе по ночам. И им потребовалось всего несколь- ко минут, чтобы добраться до лаза, до щели, из которой можно было вылезти прямо на "тропу". - Ну, чего стал, давай! - сказала Пак. - Не-е, подруженька, ты полезешь первой! - Хромой снял с плеча тяжелый ручной пулемет и выразительно качнул стволом. Пак встала на выступ, высунула голову в щель. В следующую секунду Хромой ее вытолкнул наружу. И выскочил сам. Все последующее предстало перед ней нелепой и дикой гал- люцинацией. Сначала раздался оглушительный треск пулемета за ее спиной. Пак в долю мгновения испугалась до оцепенения, ей показалось, что Хромой убивает ее, изрешечивает насквозь. Но Хромой стрелял не в нее. Повернув голову вперед, Пак увидела летящее на них огром- ное чудовище с ужасающим, нечеловеческим лицом. В другое время она бы сжалась в комок, упала. Но сейчас что-то обуяло ее. Пак, выдернув из-за пояса "сузи", принялась левой рукой палить в грудь бегущего на нее. Правой она нашарила "лимон- ку" и, зубами, вырвав чеку, метнула гранату. Ее почти сразу бросило наземь. Но Пак видела, как чудовищу перебило кисть, как из страшной когтистой лапы вывалилось что-то круглое, поблескивающее. Она тут же бросила вторую гранату, потом третью. Уши заложило. Мир исчез. Но через миг сознание вернулось. Она не понимала - то ли это действие наркотика, то ли вообще бред какой-то! Все вок- руг было изуродовано, искалечено, обожжено. Горели кусты, тлели перебитые осыпавшиеся ветки и трава. Пахло едким ды- мом. Хромой, весь обожженный и грязный, в разодранной рубахе и с кровавым бельмом вместо левого глаза, стоя на одном ко- лене, безостановочно палил вверх. Пулемет трясся в его ру- ках, будто непременно желал вырваться из них. Пак задрала голову. Там в вышине ползло вверх по совер- шенно голой изуродованной сосне то самое двуногое страшное чудовище. Верхние лапы его болтались плетьми. Но оно как-то умудрялось перебирать нижними, выгибаться, вжиматься в дере- во и, несмотря на увечье, на бешеную пальбу, поднималось все выше и выше. Пак видела, как обрывками слетал с тела чудови- ща его серый балахон и открывалось что-то поблескивающее, зеленое, неживое. Это было самое форменное сумасшествие. И она, подобрав свой крошечный автоматик, принялась выпускать вверх очередь за очередью. Одновременно Пак истерически хо- хотала во все горло. Так, что даже Хромой вдруг стих на се- кунду и уставился на нее уцелевшим выпученным глазом. Потом резко стемнело. Совсем ненадолго. И никакого чудо- вища не стало. Лишь дым, гарь и искалеченные деревья напоми- нали о побоище. А Хромой продолжал трясти своим пулеметом, хотя тот мол- чал - кончились патроны. Приглядевшись к Хромому, Пак поня- ла: у старика от пережитого крыша поехала, свихнулся. Но ей было наплевать на этого жирного и наглого борова. Прежде чем подъехала машина с солдатней, Пак успела вка- тить в вену остатки ширева. Она балдела, остекленевшие глаза не желали ничего видеть в этом реальном и ненужном мире. Визгливый хохот ее поначалу напугал солдат. Но они все же втащили Пак в кузов машины. Она ничего не хотела, ничего не боялась. С ней можно было делать что угодно. Не удавалось лишь вырвать из ее оцепеневшей руки маленький, почти игру- шечный автомат, подружку "сузи". Если бы капсула пришла на секунду позже, Гуну пришлось бы распрощаться с жизнью. Он еле держался на покачивающейся вершине дерева, то проваливаясь в небытие, то вновь обретая зрение. Его ноги уже были готовы разжаться. Но именно в эту последнюю секунду днище капсулы заслонило собою небо, раск- рылся люк и из него спустился короткий пластиковый трап. Ав- томатика работала, несмотря ни на что. Гун из последних сил, на одних локтях вполз по трапу внутрь капсулы. Дал команду выхода на орбиту и повалился на пол. В экранах внешнего обзора он видел, как рвались вокруг ракета за ракетой. Капсулу потряхивало. Но она каким-то об- разом каждый раз успевала уворачиваться, спасая своего изу- веченного обитателя. Гун занимался собой. Полуослепший и оглушенный, с переби- тыми руками и простреленным во многих местах телом, он пол- зал по полу вдоль стен, от ниши к нише, пока почти на ощупь не отыскал регенератор. На его счастье, в капсуле их было два, как и полагалось по инструкции. На нем не стали эконо- мить, и это спасало его в очередной раз. Стиснув рукоять регенератора зубами, Гун привалился к стене, подтянул к себе колени и уткнул обрубок правой руки в раструб. Долго не мог включить прибор, тыкался им в стены, плечи, злился и нервничал. Но справился и с этим делом. На оцепеневшую и полубесчувственную кисть будто плеснули расп- лавленным оловом. Но Гун не отдернул руки, терпел. Даже когда капсулу тряхнуло так, что он кубарем полетел к другой стене, не выпустил из раструба кисти. Только удивился - в чем дело, ведь они уже должны были выйти за пределы ат- мосферы планеты?! Снова включил обзор. Нет, они никуда не вышли. Капсула металась в освещенном пространстве, но понять что к чему не было никакой возможности. Гуну оставалось лишь довериться мозгу капсулы. Что он и сделал. Рука отрастала на глазах. Боль была страшная. Но это была приятная боль. Когда Гун убедился, что все, вплоть до острых поблескивающих чернотой когтей восстановилось, на него вмес- то радости накатила досада. Так по-глупому влипнуть! Как последний недоумок! Какие-то полудохлые слизняки расправи- лись с ним словно с беззащитным ребенком! И где теперь анни- гилятор? Наверное, валяется там, у тропы. Нет, все верно, так и должно было случиться - это плата за беспечность, за то, что возомнил о себе, уверовал в удачливость собственную и непобедимость! А сам?! Не успел даже руки поднять! Так и надо, впредь умнее будешь да расторопнее... Но спасся, спас- ся же! И это главное. Новая рука плохо слушалась. Ее надо было разрабатывать. Но еще до того, как заняться этим, до того, как отрастить левую руку, Гун растворил регенератором все кусочки свинца, вошедшие в тело и причинявшие боль при малейшем движении. Потом затянул хитиновые покровы своей кожи-панциря. Самые важные центры организма не были затронуты. Во всяком случае, это пока никоим образом не проявлялось. А стало быть, можно не слишком расстраиваться. Левую руку Гун отращивал, сидя в кресле у пульта. Ему на- до было разобраться в обстановке. Проглоченные подряд три порции стимулятора влили в него такой заряд энергии, что Гун рвался в бой. Но это вовсе не означало, что он собирается рисковать попусту. "Потолок" был перекрыт. Как ни напрягался мозг капсулы, найти ходы сквозь самые верхние слои атмосферы ему не удава- лось - несколько орбитальных станций и спутников полностью контролировали пространство, каждый его малюсенький квадра- тик. Оставалось искать боковой выход. Но с двух сторон уже ничего хорошего не светило, там широко раскинули "радарную сеть" - при попытке прорыва капсулу тряхнуло так, что Гун почувствовал себя жучком в коробочке. Можно было, конечно, попробовать на малой высоте. Но у земли не извернешься, ни- какие антигравитаторы не помогут, при самом простом маневре можно врезаться в ее поверхность. Рисковать не стоило. Гун с тоской вспомнил о тихой и уютной подводной пещере. Надо было оставаться там, в зеленоватом расслабляющем сумра- ке. Но что толку предаваться воспоминаниям и жалеть о чем-то! Похоже, он попал в ловушку. Оставалось лишь проверить два направления, чтобы убедиться в этом. Но вместе с тем Гун вдруг понял - внутри этой ловушки вроде бы никто не покуша- ется на его жизнь, на существование капсулы. То есть эти слизняки все же хотят не просто уничтожить пришельца, но и понять - кто он. А может, это только казалось. Поди-ка про- верь, что у них там на уме! Навстречу неслись два предмета. На огромной скорости нес- лись. Гун выжидал, хотя уже не раз давал себе слово перейти от созерцания к действию. Предметы напоминали Гуну те допо- топные летательные аппараты, что существовали в его мире еще до образования Системы. Он видел такие или похожие в мнемо- фильмах. Но они несли опасность. Вот и сейчас от аппаратов отделились по две небольшие ра- кетки и пошли на сближение с капсулой. Гун взял резко вверх. Обогнув широченные дуги, ракетки последовали за капсулой. Далее рисковать не стоило, Гун включил защитное поле. При- тормозил. И тут же увеличил ход. Ракеты разорвались будто по команде - их взрыватели сработали в тот миг, когда ракеты вошли в поле. Примитивная техника! Гун даже улыбнулся снисходительно. Но тут же погасил улыбку. Один раз он уже влип. Да и не один даже. Его капсулу можно было накрыть и такими средствами. Попробуй допусти хоть одну ошибку - и тебя размозжит о внут- ренние переборки! Мозг работает на пределе. Но он все время помнит о живом существе внутри. А существо это не всякую пе- регрузку выдержит. На севере и северо-востоке прорваться также не удалось. Стоило Гуну подобраться ближе к невидимой границе, как тут же прямо по курсу расцветали пышные клубы раскаленных газов, будто лепестки фантастических цветов распускались вдруг из невидимых дотоле гигантских бутонов. Планетяне не жалели за- рядов. И Гун знал: чем дольше он будет медлить, тем большее число пусковых устано.вок они смогут сконцентрировать в мес- тах возможных прорывов. Нельзя было рассчитывать на отсроч- ку. И он решился. Перегрузки вдавили его в кресло. Веки сами собой наползли на глаза. Руки стали неподъемными. Но голова работала, как прежде. Да и мозг капсулы ловил мысленные ко- манды на лету. Вираж был лих и крут. На бешеной скорости пройдя вдоль северной границы ловушки, капсула почти верти- кально взмыла вверх, но тут же изменила направление и под прямым углом пошла на прорыв. Гун не почувствовал удара. Когда его будто мячик выкинуло из кресла и швырнуло на экраны, он был уже без сознания. Филипп подал рапорт полгода назад. Шесть долгих месяцев он ждал ответа. И вот наконец о нем вспомнили, просьбу его удовлетворили. Со следующей недели прощай навсегда армия, прощайте майорские погоны! Хватит, поигрался немного, а те- перь пора и остепениться. Да и вообще, не его это была до- рожка - в училище пошел за компанию с приятелем. Окончил че- рез пень-колоду. Перед каждым вылетом его трясло. Хотя и не показывал виду. Но сколько же можно! Одно удерживало - хоро- шо платили. Но не станешь же всю жизнь дрожать и просыпаться по ночам из-за этих поганых бумажек! Филипп по-новому вдыхал воздух жизни. Все его теперь радовало, все интересовало, все пьянило. Сегодня последний вылет. А там - да пропади они пропадом, эти самые военно-воздушные силы! Парень он хоть куда: креп- кий, рослый, красивый. Бабы так и льнут, друзья надежные, есть уже договоренность - будет подрабатывать консультантом на одной небольшой фирмочке. Башли, правда, поменьше, ну да ничего, тоже нормальные, на жизнь хватит. А в эти дурацкие игры Филипп не верил. Да и кто в них ве- рит! Сказки для малых детишек: пришельцы, новые разработки потенциального противника, то да се! Крутят, вертят, нет чтобы прямо сказать: ребята, идут очередные маневры, надо попотеть немного, повкалывать, а после передохнете. Дубье, солдафоны! Но ему-то наплевать, он сегодня в последний раз сядет в свой "Призрак" - на пару часиков, и все. А потом еще неделька на оформление документов. Хорошего понемножку! Когда давали "боевое задание", лицо Филиппа было непрони- цаемо. Но в душе он хохотал над каждым словом полковника, таких обалдуев - поискать! Чего лепит! Нет, вы только послу- шайте его! И глазом не моргнет! Дежурство в воздухе было постоянным: одни садились, дру- гие поднимались. Дело привычное. А для перехватчиков и вовсе заурядное. Ну а последние два дня - дежурство с боевыми стрельбами, по мере надобности и при обнаружении "объекта". После инструктажа полковник сказал ему, отозвав в сторону и взяв под локоток: - Может, сменить тебя, Фил, как ты? - Голос полковника подрагивал. - Чего тебе париться непоследок! Филипп усмехнулся в открытую. Ему была непонятна такая забота. - Ну что вы, шеф, - проговорил он, закидывая голову назад и выставляя крупный агрессивный подбородок, - неужели вы хо- тите лишить меня последнего удовольствия? Полковник пожал плечами. В этот день "Призрак" как никогда был послушен Филиппу. И ему вдруг стало как-то жалко свою "ласточку", которая, нес- мотря на все страхи, бессонные ночи и капризы своего пилота, ни разу не подводила его. Филипп чуть было не прослезился. Он и вообще был сентиментальным человеком - любил романти- ческие фильмы и постановки, умилялся детским каракулям. Но это не означало, что он не умел держать себя в руках. Хороша "ласточка", ну да и Бог с ней. Может, достанется отличному парню, которому все эти дела по душе. А с него хватит! На исходе второго часа бортовые локаторы засекли "объ- ект". Филипп, как и было положено по инструкции, пошел навс- тречу с небольшим углом отклонения. И с ходу выпустил все восемь ракет по цели - парами. Тут же свечей взмыл вверх, чтобы обезопасить самолет от действия ударной волны да и от случайного столкновения. Он начал свой вираж забраговременно, не доводя до послед- них секунд, ему ни к чему было испытывать судьбу в этот пос- ледний день. Но произошло невероятное - "объект", нарушая все законы движения и аэродинамики, резко изменил направле- ние и, проделав невероятный маневр, оказался рядом. В последнее мгновение Филипп увидел будто остановившуюся, зависшую в прозрачном воздухе черную полусферу и зашедшие с тыла, нагоняющие ее ракеты. Он даже успел сосчитать их - по выработанной, въевшейся в мозг и кровь привычке: ракет было ровно восемь. Он не услышал жуткого грохота, порожденного столкновением его "Призрака" с черной полусферой, и тем бо- лее слившихся разрывов всех выпущенных им же ракет, для него все растворилось в белом ярком свете, растворились и тут же пропало. Гун вывалился из люка, придерживаясь одной рукой за трап. Он понимал, что в любую минуту может произойти непоправимое, и потому спешил. В темноте он сумел нащупать парализатор и что-то острое, колющее. Быстро запихнул и то и другое в кар- ман. Левая нога была сломана в двух местах. Это Гун опреде- лил сразу, как только пришел в себя. Правый глаз вытек. И его уже не восстановишь регенератором. Этот прибор болтался, прихваченный ремешком, на шее. Положение было ужасное. Вывалившись, Гун сразу нащупал правой рукой верхушку де- рева и отпустил трап. Опять его занесло в то же самое прок- лятое, заколдованное место, все на тот же склон! Дерево под тяжестью тела согнулось. И Гун, не удержав- шись, полетел вниз. Он упал в какие-то колючие кусты и чуть не выколол уцелевший глаз. Сильно отшиб локоть, сломал пару гребневидных отростков. Но он не сгал задерживаться, не стал восстанавливать переломанную кость ноги. Стиснув зубы, кри- вясь от боли и еле перебирая уцелевшими тремя конечностями, он пополз к огромному и замшелому валуну. И только когда полностью скрылся за ним, немного успокоился. Его опасения не оказались напрасными. Капсула выдержала чудовищное воздушное столкновение, совершенно кошмарный взрыв настигших ее ракет. Она донесла его кое-как до земли. Но все внутри нее разладилось, мозга больше не существовало. И потому не существовало никаких сроков, никаких десяти или даже оставшихся восьми дней... Взрыв был настолько мощным, что валун вздрогнул, накре- нился и чуть было не придавил обессиленного Гуна. Но все обошлось. Лишь на какое-то время Гун лишился слуха. Ничто на свете не могло отвлечь его от самого важного дела. Даже если бы весь мир взорвался, Гун не повернул бы головы. Он, сог- нувшись в три погибели, водил раструбом регенератора по сло- манной ноге. Кость медленно, с искривлениями, но все же срасталась. Шансов на спасение оставалось немного. Гун хотел воспользоваться и этим немногим. Через несколько минут он ковылял вниз по склону, подальше от этого страшного, изуродованного взрывом места. Откуда-то издали уже доносился шум тарахтелок. Именно сейчас Гуну захотелось жить так, как никогда ему не хотелось. И жить не подопытным существом в лабораториях, а полноценно, по-своему! Только бы успеть спуститься к реке? Они никогда не найдут его там, в подводном полумраке! Им и в головы их слизнячьи не придет разыскивать его под водой, в прибрежной мути. Вперед же! Но он успел добраться лишь до той тропы, где чуть не по- гиб совсем недавно. Голова кружилась, ноги подкашивались. Быстро бежать он не мог. Какой это был бег! Он падал через каждые двадцать метров. И где-то по дороге потерял парализа- тор. Теперь он оставался совершенно безоружным, если не счи- тать обычного трехгранного ножа, измученным, больным, трясу- щимся от болей и нервного напряжения. Даже залепить вытекший глаз было нечем, глазница зияла воронкой, грозя заражением или иными неприятностями. Гун был на пределе. Гул голосов и звук моторов настиг его у расщелины. Выбора не было, и он, с трудом протиснувшись в эту окаменевшую щель, спустился в пещеру - точнее, просто упал на ее сырой каменный пол. Подняться туда, наверх он уже не смог бы. Преследователи - или просто разыскной отряд - прогремели ребристыми шинами, подошвами над головой, что-то крича, пе- реругиваясь возбужденными голосами. И пропали. Наверное, проскочили мимо. Гун с облегчением выдохнул. Ему была даро- вана очередная отсрочка. Остаток дня и всю ночь он провел в пещере, перебравшись поближе к выходу из нее. Но он не спал. Его не переставая трясло в ознобе. Ему нужны были лекарства и покой. Покой был, но это был относительный покой. Лекарств же не было ни- каких, а от регенератора в таких делах толку мало. Но Гун не отчаивался. Сержант Тукин давным-давно понял, что надеяться можно лишь на себя самого. Поэтому он и возился с Ральфом, словно зеленопузый курсант-салага. Ральф постепенно привыкал к дох- лой пантере и не шарахался от нее, как вначале. Надежды, правда, было мало. Но Тукин не хотел упускать и самой малей- шей возможности подзаработать. И потому, когда на следующий день объявили общую тревогу и всех погнали на поиски неизвестных, Тукин не доверился уз- коглазому Киму, прихватил пса с собой. Ведь должно же было и ему когда-то повезти! Правда, и на этот раз не обошлось без мелких неприятнос- тей. Один из новичков, залезая в машину, сорвался и каблуком левого сапога засветил сержанту под правый глаз, другой но- гой салага попал прямо в живот своему доблестному командиру. Тукин скрючился. Но тут же залепил новичку такую затрещину, что настроение его надолго повысилось. Да и провинившийся стал смотреть на него несколько уважительнее. Весь этот суматошный день Ральф только понапрасну путался под ногами у сержанта и прочих ребят из отряда. Но вел он себя спокойно, не скулил, не ныл, не дергался, как ошпарен- ный, на поводке. Только раз, когда они проезжали вдоль той самой тропы, где днем устроили настоящее побоище эти прохин- деи из местных банд, Ральф вдруг снова прижался к ногам сер- жанта и с тоскою заглянул в его светлые глаза. Тукин погла- дил пса. Но взял на заметку и этот случай. Палатки они разбили ниже. Ночь была неспокойной. И попро- буй засни, когда в окрестностях, среди этих диких лесов и гор, бродят какие-то жуткие твари, которых и усмотреть-то невозможно. Заснешь, а они тебя и прихватят! Или ножом в спичу! А может, еще как. К утру все были разморенные, пону- рые. Да никому толком и не хотелось связываться с незнаком- цами - а ну их, пусть себе бродят! Сержант засветло объяснил каждому что к чему, дал свой участок местности. Их дело - хоть какие следы найти. А про- шаривать леса цепями пригонят какоенибудь другое подразделе- ние, покрупнее да немногочисленнее. Ну а не найдут, так на нет и спроса нет! Только сержанту Тукину очень хотелось най- ти. Часа четыре он безрезультатно лазил по склонам, загляды- вал под вывороченные корни деревьев, не забывая перекликать- ся по-условленному с ближайшими своими подчиненными и време- нами докладывать обстановку в центр по рации. От пса пользы не было. Но Тукин был упрям. К исходу пятого часа он обратил внимание на то, что Ральф начал вести себя странно. Стоило его повести вперед, по нап- равлению к высоченной сосне, как он упирался всеми четырьмя лапами, поскуливал, норовил вырваться. От радостного пред- чувствия сержанта прошибло потом. - Ну чего ты, сучонок хренов, - прошептал он совсем тихо Ральфу, - учуял, что ли? Ну?! Ну, давай, веди! Пес никуда сержанта вести не собирался. И тогда Тукин поступил наоборот, он ослабил поводок, чтобы проверить себя. Ральф рванул назад. Но Тукин, не пустил его туда. Тогда Ральф потянул влево, потом вправо - он готов был бежать на все три стороны, но только не к сосне. - Молодец, Ральфушка, - приласкал его Тукин. И поволок пса за собой. Чем сильней упирался тот, тем больше был доволен сержант, тем уверенней себя чувствовал. Он снял с предохранителя автомат, висящий на правом плече. Положил палец на спусковой крючок. Было страшновато идти од- ному. Но Тукин не хотел дожидаться своих ребяток, не хотел он и делиться по праву принадлежащим ему и только ему солид- ным кушем. Он уже чувствовал, как карманы оттягивают тугие пачки купюр, как жжет сердце через нагрудный кармашек кре- дитная карточка. Рассмотрев вход в пещеру, Тукин понял - этот тип должен быть там. Он выпустил из руки поводок, чтобы не тянуть за собой упирающегося пса, лишнюю тяжесть и помеху. Ральф, словно за ним гналась стая гепардов, помчался в сторону па- латок. Усмиряя нервную дрожь, сержант Тукин достал фонарь, еще плотнее прижал к телу автомат и шагнул в пещеру. Он сделал всего три или четыре шага, прежде чем яркий сноп света армейского фонаря вырвал из тьмы странную фигуру. Какой-то непомерно большой человек в сером изодранном бала- хоне сидел, привалясь спиной к земляному своду. Сидел прямо на растрескавшейся сырой глине. Голова его в непонятном и нелепом головном уборе была свешена на грудь, и потому лица Тукин не видел. Но он понял, что никакой это не человек! И даже не человекообразная обезьяна или еще какая тварь, о ко- торых постоянно травят байки по телеку и в газетах. Больше всего поразили сержанта руки или лапы, он не знал как наз- вать. Они лежали на коленях и производили жуткое впечатление - Тукин даже не смог сосчитать, сколько на каждой пальцев, сколько черных поблескивающих отточенных когтей. Такими же страшными были и нижние конечности. Тукин невольно отшатнулся, попятился к выходу. Но все же он нашел в себе силы, остановился. Он заметил, что существо сильно дрожало. И понял - с этой тварью что-то неладное, она или больна, или сильно ранена. Никакого оружия рядом с сидя- щим не было. И Тукин решился. Не спуская ствола автомата с груди существа, он как-то неуверенно крикнул: - Эй ты, а ну встать! Давай, давай... То, что показалось Тукину головным убором, вовсе не было им. Сержант это сразу понял, когда существо медленно подняло голову. Ничего более страшного и уродливого Тукин не видал на свете. Его даже передернуло. Он чуть было не нажал на спуск от неожиданности. Усеянное мелкими и крупными пласти- нами лицо существа постоянно меняло выражения, но при этом все равно казалось неестественной маской, жуткой и чудовищ- ной. На любое движение сержант без промедления ответил бы выстрелом. Но существо не двигалось. Оно лишь смотрело на Тукина одним-единственным глазом. И был этот большой круглый глаз напоен такими переполнявшими его болью, страданием, безнадежностью, что Тукин чуть не выронил автомат. Нет, он не мог стрелять в эту тварь. Да не то что стрелять! Он не мог себя заставить отвернуться, выйти, крикнуть своим... Эта тварь, это обессиленное существо вызывало в сержанте страх и отвращение. Он готов был ненавидеть уродливого приш- леца. Но не мог... Он не мог даже пойти и выдать эту страда- ющую, умирающую тварь. Все мысли о причитающемся ему куше растворились, развеялись в туманно-розовой дымке. А наяву оставались лишь сконцентрированные в одной маленькой точке боль, страдание, безнадежность. Тукину стало не по себе. Он видел, как существо, собрав, наверное, остатки сил, воли, медленно приподнялось, опираясь спиной и руками о сво- ды. Но не шевелился. Теперь он знал, что оно не сделает ему ничего плохого. Но он знал и другое - то, что и он не сделает ничего пло- хого этой жуткой, но беспомощной твари с однимединственным уцелевшим глазом и подгибающимися ногами. Сержант вышел из пещеры и, не оглядываясь, побрел прочь. Он не понимал - с какой это стати, почему он должен жалеть пришлеца. Но это было не столь важно. Он будет молчать, он обойдется без всех этих хреновых наград и поощрительных! Нужны они ему больно! У кустов стоял Ким и широко улыбался. Одна рука у Кима была за спиной. - Никого нет, начальник? - вежливо спросил он. Тукин про- сипел недовольно: - Опять?! Все вы тут охренели, разболтались, вот что я скажу! Ты мне ответь, рядовой Ким, почему у тебя такой козы- рек неуставной, где кепарь шил?! Ким заулыбался шире прежнего. Но не ответил. Какой-то он был сегодня странный. И Тукину это не понравилось. - Чего молчишь? Козырек кепаря затрясся. Но Ким уже не улыбался. Глаза его были расширены и совсем не походили на обычные щелки. - Так, значит, никого? - Ты что это... - начал было Тукин. Но Ким его перебил: - Сам говоришь - никого. Значит, никого и не было. Ким вытащил из-за спины какую-то круглую штуковину, похо- жую на большой апельсин, прошептал тихо еще раз: "Ни-ко-го!" - и протянул штуковину сержанту. Но когда тот сделал ответный жест, вытянув вперед раскры- тую ладонь, из штуковины вырвался совсем небольшой пучок света. И сержант Тукин повалился лицом вперед на землю. - Ни-ко-го-о, - пропел Ким бесстрастно, потом оглянулся и поднял рацию сержанта. Штуковину он сунул в карман, отчего тот страшно оттопы- рился, Но это не смутило Кима. Центр отозвался сразу: - Седьмой? Что там у вас? Ким широко улыбнулся, прежде чем ответил. Его лицо было сегодня не таким уж и желтым. Да и сам он не был похож на обычного угодливого и простодушного парня. - Капитан, докладывает рядовой Ким. У нас потери! Да! Эта тварь прикончила сержанта! Мы так все любили его, так уважа- ли! Что? Что?! Она уходит, но мы держим след! Мы ей зададчм жару! Что?! Есть, капитан, принимаю команду на себя. Ким выключил рацию. Постоял над телом сержанта. Потом пнул его беззлобно ногой и пошел к пещере, возле входа в ко- торую росла высокая и красивая сосна. Когда планетянин вышел, Гун понял - он спасен. Он умел чувствовать, он понимал, он проникал в души и видел в них. Ему было совсем плохо. Но он знал: приступ пройдет и все на- ладится. Главное, чтобы его не тревожили, дали бы отлежать- ся. Развеются страхи и тревоги, кончатся преследования - не век же ему в бегах пребывать! И все наладится, все пойдет своим чередом. Он приспособится к этой новой жизни, он ста- нет частью этой планеты. Пошатываясь и оседая на слабеющих ногах, Гун подошел к высокому гладкому дереву. Прислонился к нему, обдирая мягкие чешуйки коры. Он не чувствовал опасности. Чутье никогда не подводило его. Но тот, кто окликнул его сзади, не был живым существом. И Гун от неожиданности вздрогнул. Повернулся не сразу. Узкоглазый говорил, не разжимая губ. Все было и так по- нятно. Гун прикрыл глаза и потянулся за ножом. Он уже сжал рукоять, когда рука внезапно онемела, повисла плетью. Трехг- ранное лезвие вонзилось в землю у ноги. - Не надо. Это лишнее, - проговорил узкоглазый. - Ты не сердись на меня, Проклятый, и вообще не сердись, ведь на мо- ем месте мог быть и другой, верно? Гун молчал. - Система не рассчитывала на Чудо. Ты меня понимаешь? Чу- да не должно было быть, это ошибка. Извини! Узкоглазый вытащил из кармана аннигилятор, кивнул на про- щание собеседнику и как-то жалко улыбнулся. Но Гуну Хенг-Ороту Две тысячи семьсот тринадцатому по рождению и четырнадцатому из осужденных к смерти, Великолеп- ному и Навеки-Проклятому, уже не нужны были ни улыбки, ни извинения, его могучее и страдающее тело, вместе со всеми мыслями, чувствами и самой Душой, исчезло в пламени анниги- лятора, обратилось в мельчайшую невидимую пыльцу, которой было суждено вечно пребывать в этом мире, до его гибели. 1991 ЮРИЙ ДМИТРИЕВИЧ ПЕТУХОВ ЧУДОВИЩЕ Издается в авторской редакции Художественный редактор А. Г. Чувасов Технический редактор Т. С. Казовская Сдано в набор 09.02.90. Подписано к псчсти 04.05.90. А03083. Формат 84 "108 1/32. Бумага газетная. Гарнитура Тип "таймс". Печать высокая. Усл. печ. л. 20,16. Учизд.л.20,90.'Ги- раж71 000 экз. Заказ №314. Цена Юр. "Метагалактика", приложение к журналу "Приключения, фантас- тика". 111123, Москва, 2-я Владимирская, а/я 40. Отпечатано с готовых диапозитивов в Московской типографии № 13 ПО "Периодика". 107005, Москва, Денисовский пер., 30 -------------------------------------------------------------------- "Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 25.07.2002 17:16
[X]