ПОДРУГА
-Ты и правда считаешь, что я лучше всех остальных? - спросила она и немного подвинулась на стуле.
- Ну да, - сказала я. Она не улыбнулась. Первое июньское солнце светило ей прямо в глаза.
- И ты действительно хочешь, чтобы это была я, а не кто-то другой? - опять спросила она. Сильные загорелые руки плотнее обхватили спинку стула. - Действительно, не выдумываешь?
Я не ответила. Она протянула руку к моему виску, поправила мои мокрые, только что вымытые волосы и вздохнула.
Наверное, я начала не с того. Мы с Алесей не так давно познакомились, однако я уже разрешала ей сидеть у меня на кухне в полпятого утра и задавать идиотские вопросы, ответ на которые и так был ясен; но давайте уж все по порядку.
Мне всегда нравились блондинки.
Нет, вы не о том подумали. Мне нравились блондинки, но я не имею в виду, что хотела их; по правде сказать, ни разу за все свои двадцать четыре года я не обратила внимания на женщину. Нет, даже когда мне было восемнадцать, и это было особенно в моде, и одна из моих ближайших подруг вдруг вспыхнула яркой, сбивающей с ног красотой; никогда и нигде.
Но я любила блондинок. Меня зачаровывал ровный естественный свет их волос, какая-то обособленность от всех прочих. Я прекрасно понимала, что хороший парикмахер без труда осветлит мои каштановые пряди настолько, насколько я захочу, но подобное меня не привлекало. Мне нравилось это в других, и иногда в метро или супермаркете я не сводила глаз с очередной белокурой шевелюры. Мне и в голову не приходило, что такое пристальное внимание может быть расценено, как призыв; я все же была до мозга костей гетеросексуальной.
Но Алеся не знала об этом.
Все началось так же банально, как и всегда. Полупустой вагон метро, плеер в кармане куртки, книга в руках и блондинистая женщина напротив. Я рассматривала ее, как привыкла рассматривать остальных, как привыкла к тому, что они никогда не обращают на это внимания. На Алесе были драные джинсы и бесформенная хламида, изображающая свитер; ноль косметики, растрепанные длинные волосы, и еще она казалась слишком загорелой для середины прохладного мая. В общем, я сидела, уперевшись в нее взглядом, и тут неожиданно она подняла голову, ее серые глаза встретились с моими серыми глазами, и она улыбнулась мне. По инерции я улыбнулась в ответ, скорее машинально, чем заинтересованно, и через пару секунд она поднялась, пересекла вагон и села на сиденье со мной рядом.
Я помню, что немного испугалась. Я не ожидала этого; не от женщины. Я, совершеннолетняя, не девственница, жила в двадцать первом веке и смотрела MTV, но мне казалось фантастическим, что мною заинтересуется женщина. Да что там, мне казалось фантастическим, что хоть кто-нибудь заинтересуется мной и увлечет меня в ответ. Я жила в мире книг и собственных стихов, и Алеся порвала этот мир на клочки, перейдя со своего конца вагона в мой.
- Привет, - сказала она. Взгляд ее скользнул по мне; на вид мне можно было дать лет семнадцать, не больше. - Ты читаешь что-то интересное?
Я покачала головой. На коленях у меня лежал Достоевский; большая часть моих знакомых не понимала подобных темных миров. Я не хотела прослыть занудой и привычно отреклась.
- Да нет.
- Алеся, через "А", - сказала незнакомая блондинка и протянула руку. Я взяла ее в свою, тоже назвалась. Мне сразу понравились ее глаза - того же чистого серого цвета, что и у меня, и какие-то чересчур беспомощные. Я подумала, что могла бы стать ее подругой, и неважно, кто она там. Меня притягивали странные люди.
Алеся оказалась двадцатидевятилетней художницей, живущей через дорогу от меня. Это мы выяснили, уже выйдя из метро. Она мало говорила и почти не сводила с меня глаз. На данном этапе меня это устраивало. Я побаивалась ее.
И вот теперь, месяц спустя, мы сидели у меня на кухне перед телевизором. MTV гоняло свою муть, а я предлагала Алесе переспать со мной. Меня страшно интересовало, откажется она или нет.
Ведь для нее это было обычным делом - я имею в виду, с женщинами. Никакими комплексами она не страдала, изредка посматривала на мужчин, а любовника своего терпела потому, что он содержал ее. Я ее вполне понимала; я хотела быть, как она, я хотела быть с ней, но у меня не получалось ни того, ни другого. Я любила читать и обсуждать прочитанное, любила полдня возиться у плиты и сидеть в интернете по ночам; Алеська предпочитала желтую прессу, "Макдональдс" и двенадцатичасовой сон. У нас не было ничего общего, нам даже не о чем было говорить, но она завораживала меня. У нее были сильное, по-мужски прокачанное тело, бронзовая от загара кожа и голос с легкой хрипотцой; ее нельзя было назвать женственной, но она привлекала людей, как привлекала меня и хэй, она же была блондинкой...
Она поправила мои мокрые после душа волосы и встала, собираясь залезть туда же, под воду. Я смотрела на нее. Я ее не хотела. Я никогда ее не хотела. Я хотела забраться туда, где нет никаких людей, ни мужчин, ни тем более женщин, запастись книгами, ментоловыми сигаретами и легким снотворным, и забыть обо всем. Но я не могла оторвать взгляда от ее пепельных взлохмаченных волос и растерянной полуулыбки. Она казалась ребенком-переростком. Я сказала ей об этом, и она хрипло рассмеялась. Она курила даже больше, чем я.
- Ты права, я уродина.
- Ну да. - Я ненавидела, когда реально красивые люди говорили при мне такие вещи. Это было как-то...дешево, этакое жеманство. Я не ожидала подобной реплики от Алеси. - У тебя слишком стройная фигура и слишком красивые волосы для уродины. Ты скорее просто обыкновенная дура, не больше.
Ей-богу, она казалась удивленной. Похоже, она и впрямь не замечала своей привлекательности.
- Я провожу полжизни в тренажерном зале. Любая на моем месте стала бы стройной.
- Но ты стройная блондинка, - сказала я. - Люди до сих пор считают, что быть стройной блондинкой - это самый лучший вариант, и я не исключение.
С полминуты Алеся сосредоточенно думала, провалившись куда-то в свои мысли, как делала это всегда, потом тяжело вздохнула и отбросила назад свои пепельные, почти что бесцветные волосы; так она давала мне понять, что тема исчерпана.
- Так я крашусь, - сказала она и, сдернув с крючка мое полотенце, исчезла в дверях ванной.