Роберт Хайнлайн. Звездный зверь

Robert A. Heinlein. Star Beast. 1954

Перевод - О. Колесников

 

ЗВЕЗДНЫЙ ЗВЕРЬ

 

 

 

 

1. ДЕНЬ Л.

 

Ламокс скучал и хотел что-нибудь скушать. Впрочем, желание покушать было его нормальным состоянием. Существа той породы, к которой он относился, всегда были не против чем-нибудь подзакусить, даже если только что сытно пообедали.

Скука для него была менее типичной. Причиной ее было то, что приятеля и самого близкого друга Ламокса, Джона Томаса Стюарта, не было поблизости, так как ему вздумалось куда-то пойти со своей подружкой Бетти. Вроде бы ничего особенного не случилось, но Ламокс знал эти признаки и понимал ситуацию: Джон Томас достиг такого развития и возраста, когда будет все больше и больше времени проводить с Бетти или другими подобными ей и все меньше и меньше с Ламоксом. Затем наступит долгий период, когда Джон Томас практически не будет тратить время на Ламокса, и затем появится новый Джон Томас, который вскоре станет достаточно взрослым, чтобы с ним было интересно играть.

Исходя из уже полученного опыта, Ламокс признавал этот цикл необходимым и неизбежным, и тем не менее в ближайшей перспективе ему грозила скука. Он вперевалочку равнодушно бродил по заднему двору дома Стюардов ни на что не глядя; ни кузнечик, ни кролик - ничто не привлекало его внимания. Какое-то время он понаблюдал за муравьиной кучей. Похоже, они перетаскивали свой дом: бесконечная цепь муравьев тащила небольшие белые личинки в одном направлении, а навстречу тянулась цепочка возвращающихся за новыми личинками. На это было потрачено полчаса.

Когда муравьи надоели, он направился к своему жилищу. Его седьмая нога случайно ступила на муравьиную кучу и разрушила ее, но случившееся не привлекло его внимания. Домик его был как раз таких размеров, чтобы в него можно было втиснуться, и представлял собой постройку из ряда уменьшающихся помещений. То, что было на его дальнем конце, вполне подходило бы для собачьей конуры.

За его жилищем возвышались шесть куч сена. Ламокс лениво вытянул пучок травы из одной и пожевал, но еще раз брать не стал, поскольку уже взял столько, сколько, по его представлению, можно было украсть так, что никто этого не заметит. Ничто не могло воспрепятствовать ему съесть всю кучу, за исключением осознания, что Джон Томас сильно раскричится на него и может отказаться на неделю чесать его садовыми граблями. По заведенным правилам, Ламокс не должен прикасаться ни к какой пище, кроме приходного фуража, до тех пор пока это не разрешит ему хозяин. Ламокс обычно следовал правилам, так как ненавидел скандалы и его унижало неодобрение.

Кроме того, сена он не хотел. Сено у него было на прошлый ужин, и сегодня на ужин, и будет на ужин завтра. Ламоксу хотелось чего-нибудь более существенного, с более завлекательным ароматом. Легкой походкой он прокрался к низкому заборчику, отделяющему несколько акров заднего двора от остальной части двора миссис Стюарт. Этот забор был лишь символом, обозначающим линию, которую ему не следовало пересекать. Однажды, несколько лет назад, Ламокс пересек ее и попробовал розовые кусты... всего лишь попробовал, так, для разнообразия питания, но миссис Стюарт подняла такой шум, что ему становилось плохо даже от одного воспоминания об этом. Вспомнив и содрогнувшись, он поспешно удалился от забора. Но он заприметил несколько розовых кустов, которые не принадлежали миссис Стюарт, а значит, по мнение Ламокса, не принадлежали никому - они росли в саду миссис Донахью, на следующем дворе к западу. Имелась возможность, о которой Ламокс уже задумывался, - добраться до этих "ничейных" розовых кустов.

Участок Стюартов был обнесен бетонной стеной высотой в десять футов. Ламокс никогда не пытался через нее перебраться, хотя в нескольких местах обгрыз ее верх.

В задней части двора в ограждении был пролом, где границу их собственности пересекала водосточная канава. Пролом в стене был перекрыт массивной решеткой из бревен восемь на восемь дюймов, скрепленных очень тяжелыми болтами. Вертикальные бревна были углублены в русло ручья, и подрядчик, возводивший это сооружение, заверил миссис Стюарт, что оно остановит не только Ламокса, но и стадо слонов, и вообще все, что слишком велико, чтобы пролезть между бревнами.

Ламокс знал, что подрядчик ошибался, но его мнения не спрашивали, и он не был на это в обиде. Джон Томас тоже не выражал своего мнения, но, казалось, подозревал правду. Уж слишком подчеркнуто он приказал Ламоксу, чтобы тот не свалил решетку.

Ламокс подчинился. Он попробовал ее на вкус, но бревна были пропитаны чем-то, придающим им невероятно противный привкус, и потому он оставил их в покое.

Но за силы природы Ламокс ответственным себя не чувствовал. Около трех месяцев назад он заметил, что весенние дожди размыли водосточную канаву настолько, что два вертикальных бревна уже не уходят в дно, а просто стоят на сухом русле ручья. Ламокс задумывался об этом уже несколько недель и нашел, что легким толчком бревна можно немного раздвинуть внизу. А если толкнуть посильнее, то образуется вполне достаточный промежуток, и при этом не придется сваливать решетку.

Он неуклюже побрел, чтобы все это проверить. Последним дождем русло ручья размыло еще больше, одно из вертикальных бревен висело в нескольких дюймах от дна канавы. Те, что были рядом, едва касались земли. Ламокс простодушно улыбнулся, осторожно просунул голову между двумя большими столбами и слегка подтолкнул.

Над его головой раздался звук ломающегося дерева, и решетка неожиданно подалась. Удивленный, Ламокс вытащил голову и посмотрел вверх. Верхний конец одного из бревен восьмидюймовой толщины сорвался с болта, и теперь оно держалось лишь на нижней горизонтальной балке. Плохо, подумал про себя Ламокс, но ничего не поделаешь. Он был не из тех, кто плачет о свершившемся. То, что случилось, давно должно было случится. Несомненно, Джон Томас будет сердиться... ну а между тем, в решетке была дыра. Он опустил голову, как футбольный нападающий, и медленно, как бы на низкой передаче, двинулся напролом. Раздался протестующий треск ломающегося дерева и более резкий звук лопающихся железных болтов, но Ламокс не обращал на все это внимания, теперь он был уже снаружи, совершенно свободный.

Он встал как гусеница, подняв ноги - первую и третью, вторую и четвертую, - и осмотрелся вокруг. Хорошо быть на свободе! Почему он раньше этого не сделал? Много времени прошло с тех пор, как Джон Томас выводил его хотя бы на короткую прогулку.

Он еще осматривался, вдыхая воздух свободы, когда внезапно был атакован какой-то недружелюбной тварью, бешено лающей на него и визжащей. Ламокс узнал ее. Крупный английский дог, с хорошо развитой мускулатурой, который был беспризорным и свободно бегал по округе. Они часто обменивались через решетку оскорблениями. Ламокс ничего не имел против собак, за время своего долгого пребывания в поместье Стюартов он с несколькими из них вступил в светское знакомство и находил, в отсутствие Джона Томаса, приятную компанию. Но этот дог - другое дело. Он возомнил себя хозяином всей округи, задирал других собак, терроризировал кошек и неоднократно вызывал Ламокса на драку.

Сейчас Ламокс улыбнулся ему, широко открыл рот и тонким девчоночьим голоском, шедшим откуда-то глубоко изнутри, обозвал дога очень плохим словом. Собака оторопела. Скорее всего, она не поняла, что именно сказал Ламокс, но почувствовала, что ее оскорбили. Затем она пришла в себя и возобновила атаку, лая громче, чем когда-либо, поднимая отвратительный шум, бегая вокруг Ламокса и делая быстрые выпады с боков, пытаясь схватить его за ноги.

Ламокс стоял, приподняв туловище, и наблюдал за псом, не шевелясь. К своему первому замечанию он добавил замечание о происхождении собаки и ее привычках. Наконец, он утвердился в мысли, что этот дог - просто невыносимый тип. Но на седьмом круге пес оказался как раз на том месте, где располагалась бы первая пара ног Ламокса, встань он на землю всеми восемью конечностями. Ламокс неуловимо быстро наклонил голову, как лягушка, ловящая муху. Его рот раскрылся как дверца платяного шкафа, и поглотил дога.

Неплохо, решил Ламокс, разжевав и проглотив собаку. Совсем не плохо. А самая вкусная вещь - ошейник. Он немного поразмышлял, не возвратиться ли назад через решетку, после того как он немного перекусил, и притвориться, что вообще никуда не выходил? Но там были еще эти бесхозные розовые кусты, и нет сомнения, что Джон Томас не позволит ему выйти на такую прогулку еще раз. Он почти прокрался вдоль задней стены участка Стюартов и наконец свернул на участок Донахью.

 

 

Джон Томас Стюарт одиннадцатый, проводив Бетти Соренсон, вернулся домой как раз к обеду. Приземлившись, он заметил, что Ламокса нигде не видно, но решил, что его любимец спрятался в своем сарае. Мысли его были не о Ламоксе, а об общеизвестном факте, что женщины рассуждают нелогично, по крайней мере в том смысле, как это понимают мужчины.

Он собирался поступать в Западный Технологический. Бетти же хотела, чтобы они оба учились в университете штата. Он ссылался на то, что в университете нет интересующего его курса. Бетти настаивала, что есть, и в доказательство предложила обратиться к справочнику. Но он отказался, поскольку дело не в названии курса, а в том, кто преподает его. Дискуссия пошла по мелочам и дошла до того, что она заявила, что его личное мнение не является авторитетным.

Он, действуя автоматически, отстегнул свой ранцевый вертолет, думая все еще о нелогичности женского ума, и пристроил тот на отведенное ему место в прихожей, когда неожиданно его мысли были нарушены голосом матери:

- Джон Томас! Где ты был?

Он попытался угадать, что за этим скрывается. Было плохим признаком, когда мать называла его "Джон Томас". "Джон" или "Джонни" было хорошо, неплохо было даже "Джонни, мальчик". Но "Джон Томас" обычно означало, что его заочно уже обвинили, судили и приговорили.

- Ну мам, я же говорил тебе за завтраком. На прогулке с Бетти. Мы летали к...

- Это меня не волнует! Знаешь, что этот зверь наделал?

Так вот в чем дело! Ламокс. Он надеялся, то это не из-за сада матери. Может быть, Лами всего лишь опять перевернул свой дом? Если это так, то мать скоро успокоиться. Может, построить ему новый, бóльших размеров?

- Что-нибудь случилось? - осторожно спросил он.

- Случилось что-нибудь? Лучше спроси, чего не случилось. Джон Томас, на этот раз тебе все же придется избавиться от него. Это была последняя капля.

- Да будет тебе, мама, - возразил Джон Томас. - Мы не может избавиться от Лами. Ты же ведь обещала папе.

Она не дала прямого ответа.

- Когда полиция названивает каждые десять минут, а этот опасный зверь буйствует в округе и...

- Погоди минутку, мама. Лами не опасен. Он ласковый, как котенок. Что случилось?

- Всё!

Постепенно он вытянул из нее некоторые подробности. Ламокс вышел прогуляться, с этим понятно. Джон Томас надеялся, хотя и без уверенности, что Ламоксу не попались железо и сталь, пока он гулял. Действие железа на его обмен веществ взрывоподобно. Как-то раз Ламокс съел подержанный бьюик...

Мысли его были прерваны словами матери:

- А миссис Донахью просто в бешенстве. И есть, из-за чего. Ее призовые розы...

О, это уже плохо. Он попытался вспомнить, сколько точно денег на его банковском счете. И придется также принести свои извинения и придумать, как умаслить эту старуху. А кроме того, он нахлопает этому Ламоксу по ушам. Ламокс знал о розах, и нет ему оправдания.

- Послушай, мама, мне очень жаль. Сейчас я пойду и вобью хоть немного разума в его дурацкую голову. Когда я с ним поговорю, он не осмелится даже чихнуть без моего разрешения. - Джон Томас начал постепенно продвигаться к двери.

- Ты куда пошел? - спросила мать.

- Поговорить с Лами, разумеется. После того, как я с ним...

- Не будь дураком. Его там нет.

- Как? А где же он? - Джон Томас про себя спешно взмолился, надеясь, что Ламоксу не попалось слишком много железа. Что касается бьюика, в тот раз Ламокс действительно был не виноват, и, в любом случае, машина принадлежала Джону Томасу, однако...

- Кто же его знает, где он сейчас? Шеф Драйзер сказал...

- Ламоксом интересуется полиция?

- Можно смело биться об заклад! За ним охотится весь дорожный патруль. Шеф Драйзер хотел, чтобы я пошла в город и увела его домой, но я ему ответила, что придется дожидаться твоего возвращения, чтобы ты справился с этим зверем.

- Но, мама, Ламокс послушался бы тебя. Он всегда тебя слушается. Зачем мистер Драйзер повел его в город? Он же знает, что Ламокс живет здесь. Город напугает Лами. Бедный малыш такой робкий, ему не понравится...

- Уж действительно - бедный малыш. Никто его не тащил в город.

- Но ты сама сказала...

- Ничего такого я не говорила. Если ты не будешь перебивать, я расскажу все, что произошло.

Оказалось, миссис Донахью увидела Ламокса, когда он съел только четыре или пять из ее розовых кустов. Нисколько не подумав, но с великой отвагой она выбежала на него со шваброй и с криком стала колотить по голове. Ее не постигла участь дога, хотя он мог бы справиться с ней одним глотком. У Ламокса чувство собственности было развито так же, как у домашней кошки. Люди - это не пища, напротив, это почти всегда дружелюбные существа. Поэтому его чувства были задеты, и он, расстроенный от обиды, поплелся прочь.

Следующая информация о действиях Ламокса, спустя минут тридцать, была из места, раположенного в двух милях. Стюарты жили в пригороде Уэствилля. От самого города их отделяла открытая местность, земли, используемые для сельского хозяйства. Мистер Ито имел здесь промежутке небольшую ферму, где выращивал овощи для столов гурманов. Конечно же, мистер Ито не знал, что это было за существо, когда увидел, как оно вырывает его капусту и заглатывает ее кочанами. Длительное проживание Ламокса поблизости не составляло секрета, но мистер Ито не интересовался делами других людей и никогда раньше не видел Ламокса.

Но он проявил не больше робости и раздумывал не дольше, чем миссис Донахью. Он бросился в дом и вышел оттуда с ружьем, которое досталось ему от дедушки - реликвия четвертой мировой войны, из тех, что ласково называли "убийца танков".

Мистер Ито установил ружье на скамейку и влепил из него заряд в то вместо Ламокса, на которое он садился бы, если умел бы это делать. Грохот выстрела напугал мистера Ито - он сам никогда ранее не слышал выстрела из этого ружья, а вспышка на мгновение ослепила его. Когда он протер глаза и пришел в себя, эта неизвестная зверюга исчезла.

Однако нетрудно было определить, в каком направлении она ушла. Это внезапное нападение не унизило Ламокса в такой степени, как швабра миссис Донахью, но напугало его до умопомрачения. Увлеченный свежим зеленым салатом, он стоял мордой к тройному ряду теплиц мистера Ито. Когда он почувствовал удар, а грохот выстрела дошел до его слуха, Ламокс включил самую высокую скорость и рванул в ту сторону, куда была направлена его голова. Порядок преставления им ног обычно был 1-4-5-8-2-3-6-7, и это вполне подходило для скорости от медленного черепашьего продвижения до конской рыси, сейчас же он рванул с места двойным галопом, передвигая ноги 1-2-5-6 вместе поочередно с 3-4-7-8.

Ламокс проскочил все три ряда теплиц, вероятно, даже не заметив их, и оставил за собой пролом, достаточный для проезда среднего грузовика. Прямо впереди, в трех милях, лежала деловая часть города Уэствилля. Было б гораздо лучше, если бы Ламокс двигался в противоположном направлении, где располагались горы.

Слушая сбивчивое и запутанное изложение матери, Джон Томас Стюарт всё более понимал значение произошедшего. Когда он услышал о теплицах мистера Ито, то перестал думать о своих сбережениях и стал соображать, что удастся обратить в наличные. Его ранцевый вертолет был почти новым, но это ерунда! Разве это покроет ущерб? Он подумал, нельзя ли будет получить ссуду в банке? Ясно одно: мать ему выкрутиться не поможет. Это было видно сразу.

Далее сообщения носили отрывочный характер. Похоже, Ламокс прошел через сельскую местность и вышел на шоссе, ведущее к городу. Один водитель трансконтинентального грузовика за чашкой кофе жаловался офицеру службы безопасности движения, что только что видел грузового робота без таблички с лицензией и номером, и что эта чертова штуковина не обращала внимания на рядность движения. Но для водителя грузовика это был лишь предлог резко высказаться по поводу опасности, представляемой водителями-роботами, и о том, что нельзя заменить ими водителя-человека, сидящего в кабине, с глазами, открытыми на все происходящее. Дорожный патрульный не заметил Ламокса, когда тот следовал мимо, поскольку как раз пил кофе, и на него сообщение водителя не произвело особого впечатления, поскольку этот водитель, очевидно, имел предубеждение против роботов. Тем не менее, закончив пить кофе, он позвонил и доложил о непорядке.

В центре управления дорожным движением в Уэствилле не обратили на его сообщение внимания - все были заняты творящимися в городе беспорядками.

Джон Томас прервал мать:

- Кто-нибудь из людей пострадал?

- Пострадал? Не знаю. Вероятно, Джон Томас, тебе следует избавиться от этого зверя раз и навсегда!

Он игнорировал это заявление. Было неподходящее время, чтобы вступать в спор.

- Что еще случилось?

Подробностей миссис Стюарт не знала. Около центральной части города Ламокс спустился с шоссе по дороге для пешеходов. Здесь он двигался медленно и нерешительно, активное дорожное движение и большое количество людей смущали его. Он перешел с улицы на движущуюся дорожку. Дорожка сразу же остановилась, не рассчитанная на шесть тонн нагрузки в одном месте: полетели предохранители, разомкнулись реле, и пешеходное движение в самый час пик было дезорганизована на двадцати кварталах торгового центра.

Кричали женщины, ныли дети и выли собаки, добавляя ко всему этому сумятицу. Полицейские пытались восстановить порядок, а бедный Ламокс, у которого на уме не было ничего плохого, а тем более создание паники в торговом районе, опять сделал большую, но вполне естественную ошибку... В огромной витрине магазина "Бон Марине" он увидел убежище, куда мог бы спрятаться от всего этого. Предполагалось, что прочное стекло витрины не бьется, но создатели ее не рассчитывали, что Ламокс не заметит столь чистой прозрачной поверхности. Он вошел в витрину и попытался спрятаться в выставленной для образца спальне. Это ему не совсем удалось.

Следующий вопрос Джона Томаса был прерван стуком по крыше: кто-то совершил посадку. Он бросил взгляд вверх.

- Ты кого-нибудь ожидаешь, ма?

- Что? Это, вероятно, полиция. Они сказали, что...

- Полиция? О Бо...

- Не уходи, тебе придется с ними увидеться.

- Я и не собирался уходить, - ответил он упавшим голосом и нажал кнопку, открывающую вход на крыше.

Спустя несколько секунд медленный лифт с крыши проскрипел и остановился. Дверь открылась, вошел сержант службы безопасности движения и рядовой патрульный.

- Миссис Стюарт? - спросил сержант формальным тоном. - Мое почтение, мэм. Мы... - он поймал взглядом Джона Томаса, который пытался оставаться незамеченным. - Вы Джон Томас Стюарт?

Джон сделал глотательное движение.

- Да, сэр.

- Тогда прошу немедленно следовать за нами. Прошу прощения, мэм, может, вы тоже хотите пойти?..

- Я? О нет. С меня довольно.

Сержант кивнул в знак согласия.

- Хорошо, мэм. Пойдемте, молодой человек. Каждая минута на счету. - Он взял Джона за руку.

Джон попытался не подчиниться.

- Эй, в чем дело? У вас есть ордер или что-нибудь в этом роде?

Полицейский, остановившись, казалось, досчитал до десяти, а затем медленно ответил:

- Сынок, у меня нет ордера, но если ты тот самый Джон Томас Стюарт, которого я ищу, а я знаю, что это так, тогда, если не хочешь, чтобы с этим космическим как его там, кого ты приютил, случилось что-нибудь опасное и неприятное, тогда лучше заткнись и пойдем с нами.

- Да-да, я пойду, - поспешно сказал Джон Томас.

- Хорошо. Не доставляй мне больше забот.

Джон Томас молча последовал за ними.

В те три минуты, за которые патрульная машина домчалась до деловой части города, он пытался выяснить, насколько плохо обстоят дела.

- Мистер патрульный? Никто ведь не пострадал, да?

- Сержант Мендоза, - ответил патрульный. - Надеюсь, что нет.

Джон Томас задумался над этим мрачным ответом.

- А Ламокс все еще в "Бон Марше"?

- Это ты его так зовешь - Ламокс? Не слишком выразительно для такой твари. Нет, мы его оттуда выкурили. Он под виадуком Уэст Аррайе... надеюсь.

Ответ прозвучал зловеще.

- Что вы имели в виду под "надеюсь"?

- Ну, сначала мы блокировали улицы Мейн и Гамильтон, затем все же выгнали его из магазина с помощью огнетушителей. Ничто другое на него, казалось, не действовало. Дубинки от него лишь отскакивали. Слушай, из чего сделана шкура этого зверя? Из легированной стали?

- Ну, не совсем, - ирония сержанта Мендозы была так близка к его опасениям, что Джону Томасу расхотелось продолжать беседу. Он все еще беспокоился, не полакомился ли Ламокс каким-нибудь железом.

После съеденного бьюика в его росте произошел невероятный рывок: за две недели он вырос от размеров гиппопотама до своих нынешних невероятных габаритов, гораздо больших, чем был во все предшествующие годы. От поглощенного железа он сильно вытянулся в длину, и кожа его напоминала брезент, натянутый на каркас. Его неземной скелет выпирал через кожу. Понадобилась трехлетняя высококалорийная диета, чтобы он снова пополнел. С этого времени Джон Томас старался держать металл подальше от Ламокса, особенно железо, хотя ранее отец и дедушка всегда подкармливали его кусочками металлолома.

- Кое-как огнетушителями мы его вытурили. Он чихнул, сбил при этом двух человек. Тогда мы взяли еще огнетушителей и завернули его на Гамильтон, предполагая отогнать на открытую пригородную местность, где бы он не смог причинить столько разрушений, и думали, как бы отыскать тебя. Какое-то время все шло как надо - ну, иногда оказывался сбит фонарный столб, раздавлен автомобиль или что-то в этом роде, - и мы добрались к месту, откуда собирались завернуть его на Хиллкрест и направить назад, к тебе. Но он ушел от нас, направился на виадук. Однако ограждение не выдержало, и он свалился... ну, сейчас ты сам увидишь. Мы приехали.

С полдюжины полицейских аэрокаров висело над концом виадука. Вокруг было много частных аэрокаров и один или два аэробуса, патрульные аэрокары оттесняли их от места происшествия. В воздухе также мелькали несколько сот людей на ранцевых вертолетах, носящихся взад и вперед, подобно летучим мышам, среди аэрокаров, еще больше затрудняя работу полицейских. На земле несколько офицеров службы безопасности движения, носящие нарукавные повязки, при поддержке группы полиции направляли движение транспорта в сторону от виадука и от грузовой дороги, которая проходила под ним. Водитель их аэрокара пробирался через рой воздушного транспорта, разговаривая при этом по радиофону, висящему у него на груди. Ярко-красный аэрокар шефа Драйзера отделился от скопления машин у конца виадука и направился к ним.

Оба аэрокара замерли в нескольких ярдах друг от друга и в сотне ярдов над виадуком. Джон Томас увидел огромную брешь в ограждении, но самого Ламокса не было видно, мешал виадук. Дверь командного аэрокара отворилась, и из него выглянул шеф Драйзер. Лицо его было обеспокоенным, а лысая голова покрыта бисеринами пота.

- Скажите этому парню, Стюарту, пусть высунет голову.

Джон Томас опустил стекло.

- Да, сэр?

- Парень, ты сможешь справиться с этим чудовищем?

- Конечно, сэр.

- Будем надеяться, что это так. Мендоза! Высади его, пусть попробует.

- Есть, сэр. - Мендоза поговорил с водителем, и тот подлетел к виадуку и начал снижаться над ним. Теперь удалось увидеть Ламокса: он нашел себе убежище, забившись под мостом в самый угол дальний и стараясь быть как можно менее заметным. Джон Томас высунулся и позвал его:

- Лам! Лами, мальчик! Иди к папочке!

Животное зашевелилось, и конец виадука задвигался вместе с ним. Из-под конструкции показалось около одиннадцати футов его передней части, и он начал дико озираться вокруг.

- Я здесь, Лами, наверху!

Ламокс увидел своего друга и расплылся в улыбке идиота. Сержант Мендоза пробурчал команду:

- Давай ниже, Слэтс. Прямо над ним.

Водитель немного снизился, затем забеспокоился.

- Хватит, сержант. Я уже видел, на что способен этот зубастик.

- Хорошо, хорошо. - Мендоза опустил дверцу и выбросил веревочную лестницу для спасательных работ. - Сможешь по ней спуститься, сынок?

- Конечно.

Удерживаемый Мендозой за руку, Джон Томас выскользнул за дверь и ухватился за лестницу. Он начал спускаться и дошел до последней перекладины; это было в шести футах над головой Ламокса. Он посмотрел вниз.

- Подыми голову, детка, и спусти меня.

Ламокс оторвал вторую пару ног от земли и осторожно подвел свой широкий череп под Джона Томаса, который встал на него, слегка покачиваясь и удерживая равновесие. Ламокс бережно опустил его на землю.

Джон Томас спрыгнул и повернулся к Ламоксу. Так, похоже, от падения Лам не пострадал. Это уже хорошо. Сначала он отведет его домой, а затем - осмотрит сантиметр за сантиметром.

Между тем Ламокс терся о его ноги и издавал звук, весьма похожий на мурлыкание. Джон напустил на себя строгий вид.

- Нехороший Лами. Нехороший, нехороший Лами... Ну почему ты такой глупый, а?

Ламокс выглядел смущенным. Он опустил голову и широко открыл рот.

- Я не хотел, - запротестовал он своим девчоночьим голосом.

- Не хотел! Не хотел! Ты никогда не хочешь. Вот возьму и запихну твои передние ноги тебе в глотку. Понял? Нет? Изобью тебя в кашу, а затем сделаю из тебя коврик. Никакого тебе ужина. Не хотел, вот уж действительно!

Ярко-красный автомобиль подлетел ближе и повис в воздухе.

- Все в порядке? - спросил шеф Драйзер.

- Конечно.

- Хорошо. План таков. Я отодвигаю ту преграду впереди. Ты отводишь его назад на Хиллкрест, поверху, через разводной мост. Там тебя будут ждать сопровождающие. Ты следуешь за чудовищем и остаешься с ним всю дорогу. Понял?

- Лады. - Джон Томас увидел, что в обоих направлениях дорога блокирована специальными щитами на случай беспорядков - тракторами, на которых впереди смонтированы тяжелые плиты, чтобы можно было ставить временный барьер через улицу или площадь.

Такое оборудование было стандартным для любых сил обеспечения городской безопасности со времени волнений девяносто первого года, но он не помнил, чтобы в Уэствилле когда-либо это применяли. Джон начал сознавать, что день, когда Ламокс оказался в городе, не скоро будет забыт.

Он был рад, что Ламокс слишком робок, чтобы начать жевать эти стальные щиты. Появилась надежда, что его зверь весь день был слишком занят, и у него не нашлось времени есть металл.

- Ладно, давай выбирайся из этой дыры. Мы идем домой.

Ламокс охотно подчинился. Виадук снова задрожал, когда он задел за него.

- Сделай мне седло.

Средняя часть туловища Ламокса прогнулась. После некоторого раздумья часть его спины приняла контуры, напоминающие стул.

- Да стой же спокойно, - скомандовал Джон Томас. - Я не хочу, чтобы ты отдавил мне пальцы.

Ламокс застыл, не шевелясь, слегка вздрагивая, а молодой человек вскарабкался на него, хватаясь за его складки прочной кожи. Он уселся как раджа, собирающийся на охоту на тигра.

- Отлично. Ну, иди потихоньку по дороге. Нет, нет! Повернись, дурацкая твоя башка! Вверх, а не вниз!

Ламокс послушно повернулся и зашагал.

Два наземных патрульных автомобиля следовали впереди них, еще два - сзади. Помидорно-красный аэрокар шефа Драйзера носился над ними кругами на безопасном расстоянии. Джон Томас откинулся на спинку стула, используя это время на сочинение того, что скажет Ламоксу, а также того, что скажет матери. С первой речью было намного легче, он мысленно возвращался к ней и приукрашивал свежими прилагательными. Однако относительно второй речи он был в затруднении.

Они были уже на полпути домой, когда к небольшой процессии спустился человек на ранцевом вертолете. Он игнорировал красный предупреждающий сигнал на аэрокаре шефа дорожного патруля и спланировал прямо на огромного звездного зверя. Джону Томасу показалось, что стремительную манеру Бетти он узнал еще до того, как смог различить ее черты, и не ошибся. Он обхватил ее ноги как раз в тот момент, когда она выключила двигатель.

Шеф Драйзер с яростью распахнул окно и высунул голову. Полился поток брани, но Бетти прервала это словоизвержение:

- Отец Драйзер! Что за ужасная манера говорить!

Он остановился и присмотрелся к ней.

- Да это Бетти Соренсон!

- Ну конечно. И должна сказать, шеф, что когда обучалась у вас в воскресной школе, никогда не думала, что доживу до того, что услышу, как вы разговариваете на таком языке. И если это образец для подражания, я думаю, что...

- Девушка, попридержите язык.

- Я? Но это вы использовали такие выражения...

- Тихо. С меня на сегодня хватит. Давай, заводи свой вертолет и выметайся отсюда. Это официальное дело. Так что - уматывай.

Она посмотрела на Джона Томаса и подмигнула. Затем сделала невинное лицо.

- Нет, шеф, я не могу этого сделать.

- Это почему же?

- У меня закончилось горючее. Это было аварийное приземление.

- Бетти, не говори мне неправду.

- Я? Неправду? Ну что вы, святой отец Драйзер.

- Вот я тебе сейчас почитаю псалмы! Если твои баки пусты, слезай с этого чудовища и шагай домой. Оно опасно.

- Лами опасен? Да Лами мухи не обидит. И кроме того, вы хотите, чтобы я пошла домой одна? По загородной дороге? Когда почти темно? Вы меня изумляете.

Драйзер плюнул и закрыл окно. Бетти выпуталась из своей экипировки и уселась на широкое сиденье, которое Ламокс устроил для нее без напоминаний.

Джон Томас посмотрел на девушку.

- Привет, проныра!

- Привет, тугодум!

- Не знал, что ты знакома с шефом.

- А я со всеми знакома. Слушай сюда. Я примчалась на всех парах, спотыкаясь и падая, как только услышала по радио эту новость. Ты и Ламокс не сможете сами выкрутиться из этого положения, даже если большую часть хлопот возьмет на себя Ламокс - поэтому я и здесь. Так что давай рассказывай все подробно, ничего от меня не утаивай.

- Ловкий Алек!

- Не трать время на комплименты. Это, вероятно, последний шанс на приватное обсуждение перед тем, как они хорошенько возьмутся за тебя, поэтому лучше говори быстрее.

- Ха! Ты кто такая? Адвокат?

- Я больше, чем адвокат, мои мозги не забиты застарелыми прецедентами. Я могу творчески подойти к данному вопросу.

- Ну ладно... - Джон Томас действительно в присутствии Бетти чувствовал себя увереннее. Теперь они с Ламоксом не одни против враждебного мира. Он рассказал ей всю историю, а она внимательно выслушала.

- Кто-нибудь пострадал? - наконец спросила она.

- Не думаю. Во всяком случае, они мне не сказали.

- Если пострадал - непременно сказали бы, - она села прямо. - В таком случае, нам не о чем беспокоиться.

- Как? Разрушений на сотни, а может быть, на тысячи! Хотел бы я знать, что ты называешь беспокойством.

- Лишь бы из людей никто не пострадал, - ответила она. - Все остальное можно уладить. В крайнем случае, Ламоксу придется обанкротиться.

- Ха! Глупая мысль.

- Если ты думаешь, что это глупо, то ты никогда не был на суде.

- А ты?

- Не отклоняйся от предмета разговора. Как бы там ни было, на Ламокса совершено нападение опасным оружием.

- Это не причинило ему никакого вреда, только слегка обожгло.

- Не имеет значения. Это, несомненно, вызвало у него сильное психическое потрясение. Я не уверена, что он несет ответственность за все то, что случилось потом.

- Ты не против, если я тоже буду так считать?

- Нет, но пока я не увижу, как повернется дело, не будь слишком самоуверенным.

Шествие в молчании двигалось к дому Стюартов. Когда они остановились, Бетти дала Джону Томасу дополнительный совет.

- Ничего не признавай. Ничего. И ничего не подписывай. Позвони мне, если тебе понадоблюсь.

Миссис Стюарт встречать их не вышла. Шеф Драйзер вместе с Джоном Томасом осмотрели дыру в решетке, и Ламокс при этом нависал над их головами. Шеф патруля молча смотрел, как Джон Томас взял веревку и привязал ее поперек дыры.

- Ну вот, теперь он не выберется.

Драйзер от изумления раскрыл рот.

- Ты в своем уме, сынок?

- Вы не понимаете, сэр. Решетка не остановит его, даже если мы ее починим... нет, если он захочет выбраться, то сделает это. И я знаю, что удержать его не сможет ничто. Но вот эта веревка - сможет. Ламокс?

- Да, Джонни?

- Видишь эту веревку?

- Да, Джонни.

- Если оборвешь ее - я оторву твою глупую дурацкую башку. Понял?

- Да, Джонни.

- Ты никогда больше не будешь выходить со двора, если я не беру тебя с собой.

- Хорошо, Джонни.

- Обещаешь? Клянешься на сердце?

- Клянусь.

- В действительности-то, никакого сердца у него нет, - продолжал Джон Томас. - У него децентрализованная циркуляционная система кровообращения. Это как...

- По мне, пусть даже у него будут хоть центробежные насосы, пока он остается дома.

- Он останется здесь. Лами никогда еще не нарушал клятву на сердце, хотя у него и нет такого органа.

Драйзер покусал большой палец.

- Ладно. Я оставлю здесь на ночь человека с портативной рацией. А завтра привезем несколько тавровых стальных брусьев вместо этого дерева.

Джон Томас хотел сказать: "Нет, только не сталь", но сдержался.

- Что-то не так? - спросил Драйзер.

- Нет, ничего.

- А ты тоже приглядывай за ним.

- Он не выйдет отсюда.

- Лучше б не вышел. Ты понимаешь, что вы оба под арестом, да? Но я не могу запереть это чудовище.

Джон Томас не ответил. Раньше он этого не понимал, теперь увидел, что это не вызывает сомнений. Драйзер продолжал более мягко:

- Постарайся не волноваться. Похоже, ты хороший парень, и все отличного мнения о твоем отце. Теперь мне надо пойти в дом, поговорить с твоей матерью. Тебе лучше побыть здесь до прибытия моего человека... И представишь его, что ли, этому... - он с сомнением взглянул на Ламокса.

Джон Томас остался, тогда как шеф дорожного патруля ушел в дом. Сейчас было самое время задать Ламоксу взбучку, но настроения для этого не было. Не теперь.

 

 

2. МИНИСТЕРСТВО ИНОПЛАНЕТНЫХ ДЕЛ

 

Неприятности Джона Томаса Стюарта одиннадцатого казались ему единственными в своем роде и доставляющими невыносимые мучения, и все же он был не один такой, даже в окрестностях Уэствилля. Маленький мистер Ито страдал от неизбежной болезни - пожилого возраста. Эта болезнь спустя какое-то время его доконает. Бессчетное количество других людей молча страдали за запертыми дверями от приступов тихого отчаяния, которое может коснуться и мужчины, и женщины, по причинам финансовым, семейным, здоровья или внешнего вида.

Еще дальше, в столице штата, губернатор безнадежно уставился на кипу бумаг - свидетельские показания, которые, без сомнения, отправят в тюрьму его старого и самого верного друга. Еще дальше, на Марсе, разведчик покинул потерпевший аварию вездеход и отправился в долгий пеший путь назад, к базе. Ему так и не удастся его завершить.

Невероятно далеко, в двадцати семи световых годах, звездный корабль "Боливар" совершал межпространственный переход. Из-за дефекта в крошечном реле это произошло на одну десятую секунды позже, чем следовало. "Боливар" будет блуждать среди звезд много-много лет, но так и не найдет путь домой.

Непостижимо далеко от Земли, посреди местного звездного скопления, раса обитающих на деревьях ракообразных медленно вымирала под натиском молодой и более агрессивной расы земноводных. Пройдет несколько сот земных лет, прежде чем ракообразные вымрут, но исход этого противостояния уже не вызывал сомнения. Это заслуживало сожаления по человеческим меркам, поскольку раса ракообразных обладала умственными и духовными способностями, гармонирующими с человеческими чертами характера до такой степени, что сотрудничество с ними могло бы обогатить земную цивилизацию. Но когда первый землянин высадится там в будущем, спустя одиннадцать тысяч лет, ракообразные уже давно будут мертвы.

И снова на Земле, в столице Федерации, его превосходительство высокочтимый Генри Гладстоун Кику, магистр гуманитарных наук (Оксон), доктор гонорис кауза литературы (Кейптаун), кавалер различных орденов, постоянный помощник министра инопланетных дел, не беспокоился о ракообразных, поскольку никогда о них не узнает. Его также не беспокоил звездный корабль "Боливар" - хотя еще побеспокоит. Помимо самого корабля, потеря одного из пассажиров вызовет цепную реакцию головных болей у мистера Кику, затем у его родных и близких.

Мистер Кику отвечал за все и вся, что находилось за пределами земной ионосферы. Все, что касалось отношений между Землей и любой другой частью исследованной вселенной, также лежало на его плечах. Даже дела, внешне выглядящие чисто земными, также были под его попечительством, если затрагивали или затрагивались в любой мере чем-либо, что было внеземным, межпланетным или межзвездным по характеру. Действительно, очень широкий диапазон.

Беспокоящие его проблемы включали в себя такие вещи, как импорт марсианской песчаной травы, соответствующим образом мутированной для тибетского плоскогорья. Учреждение мистера Кику не давало согласия на эту идею до тех пор, пока не произведено тщательное математическое моделирование возможного влияния на австралийскую овцеводческую промышленность и десяток других факторов. Подобные вещи делались осторожно, всегда с оглядкой на такой ужасный пример, как Мадагаскар и марсианские ягоды. Экономические аспекты задержки этого решения мистера Кику ничуть не беспокоили, неважно, скольким он при этом наступил на их любимую мозоль. Другие же вопросы не давали ему спать по ночам - такие как решение не давать полицейского эскорта студентам, обучающимся в Годдарде в порядке студенческого обмена с Проционом-7, несмотря на очень реальную опасность для них со стороны провинциальных землян, обремененных предрассудками против существ с неземным расположением конечностей или глаз. Цефалоподы этой планеты были весьма чувствительным существами, и нечто подобное полицейскому эскорту было у них наказанием для преступников.

Конечно, у мистера Кику был очень большой штат помощников, а также, разумеется, помогал ему и сам министр. Министр делал доклады, встречал очень важных посетителей, давал интервью и многими другими способами облегчал невыносимый без такой поддержки груз для мистера Кику, и мистер Кику первый это признавал. До тех пор, пока нынешний министр вел себя хорошо, занимался своим делом, брал на себя заботу о появлении в обществе и позволял помощнику министра заниматься делами министерства, он получал одобрение мистера Кику. Но если бы он не стал сам тащить свой груз, а переложил бы его на других сотрудников, мистер Кику смог бы найти способ избавиться от него. Но прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как он однажды счел необходимым принять столь решительные меры. Даже самого молодого свежеиспеченного политического деятеля можно впрячь в повозку.

Мистер Кику еще не сформировал свое мнение относительно нынешнего министра. Он об этом даже не думал. Вместо этого он изучал листок с синопсисом, прикрепленный к объемистой папке проекта "Цербер" - интереснейшего предложения относительно исследовательской станции на Плутоне. На его пульте зажегся предупреждающий сигнал, он поднял голову и увидел, что дверь между его кабинетом и кабинетом министра раскрылась. Вошел министр, насвистывая "Забери меня поиграть в мячик". Мистер Кику мотива не узнал.

- Привет, Генри. Нет-нет, не вставай.

Мистер Кику и не собирался вставать.

- Здравствуйте, господин министр! Чем могу быть полезен?

- Ничего, ничего, - министр остановился у стола Кику и взял лежавшую на нем папку с проектом. - Над чем вы сейчас ломаете голову? "Цербер"? Генри, это же чисто организационный вопрос. Почему мы должны об этом беспокоиться?

- Некоторое аспекты, - осторожно заметил мистер Кику, - имеют к нам прямое отношение.

- Ну да, понятно. Бюджет и тому подобное. - Его взгляд упал на выделенную жирным шрифтом строку: "Расчетная стоимость: три с половиной миллиарда и 7,4 человеческих жизней". - Что это? Я не могу просить Совет утвердить такое. Это нереально.

- Это лишь прикидка, - невозмутимо сказал мистер Кику. - Первоначально было свыше восьми миллиардов и более ста жизней.

- Я имею в виду не деньги. Но это вот... Вы фактически просите Совет, чтобы он подписал приговор семи и четырем десятым человека. Нельзя так поступать, это негуманно. И скажите мне все-таки, что за дьявольщина эти четыре десятых человека? Как вы можете убить часть человека?

- Господин министр, - терпеливо ответил его подчиненный, - любой проект, более значительный, чем повесить качели возле школы, подразумевает вероятную потерю человеческой жизни. Но здесь фактор риска очень низок: это значит, что работа на строительстве "Цербера" будет в среднем безопаснее, чем если бы человек оставался на Земле. Таков мой предварительный расчет.

- Да? - министр снова взглянул на черновик проекта. - Но тогда почему бы так и не сказать? Выставить все в лучшем свете, как это принято?

- Этот доклад только для меня, то есть - только для нас. В докладе для Совета будут подчеркнуты принятые меры предосторожности и не будет включен расчет на смерти, что, все-таки, является лишь предположением.

- Гм-м-м, предположением? Да, конечно, - министр положил доклад и, казалось, потерял к нему интерес.

- Что-нибудь еще, сэр?

- А, да. Генри, старина, вы знаете этого высокопоставленного чиновника с Раргиля, которого мне следует сегодня принять? Доктор... как его там?

- Доктор Фтаемл, - мистер Кику бросил взгляд на контрольное табло на своем столе. - Ваша встреча через час и семь минут.

- Я как раз об этом. Боюсь, мне придется попросить вас заменить меня. Извинитесь перед ним и тому подобное. Скажите ему, что важные государственные дела...

- Сэр, я бы этого не советовал. Он ожидает, что его примет официальное лицо вашего ранга - раргилиане такие дотошные, когда дело касается формальностей.

- О, да этот туземец наверняка не увидит разницы.

- Этот - увидит, сэр.

- Ну пусть думает, что вы... В общем, мне все равно. Но меня здесь не будет, и точка. Генеральный секретарь пригласил меня на партию в теннис, а приглашение от Генерального секретаря - это, хочешь не хочешь...

Мистер Кику знал, что это не соответствует действительности, но сохранил это в себе.

- Хорошо, сэр.

- Благодарю тебя, старина.

Министр вышел, посвистывая. Когда дверь за ним закрылась, мистер Кику со злостью ударил по ряду клавиш на своем пульте. Теперь он был блокирован и к нему невозможно было пробиться по телефону, видеоканалу или любыми другими средствами, за исключением, разве что, кнопки аварийной сигнализации, которой за двенадцать лет лишь один раз воспользовался министр. Кику облокотился на стол, закрыл голову руками и запустил пальцы в густые волосы на макушке.

Эта неприятность, та неприятность, еще одна неприятность... Зачем он уехал из Африки? Откуда у него взялась эта тяга к общественной деятельности? Тяга, уже давно превратившаяся в обыкновенную привычку.

Он выпрямился, открыл средний ящик стола. Тот весь был заполнен проспектами с рекламой недвижимости в Кении. Он вытащил несколько проспектов и вскоре занимался сравнением относительных достоинств. Хоть здесь была какая-то ложка меду: иметь богатство в более чем восемьсот акров земли, половина которой обработана, и семь действующих колодцев на своем участке. Он посмотрел на карту и фотоснимки и почувствовал себя значительно лучше. Спустя некоторое время он убрал проспекты и закрыл ящик. Теперь он признался себе, что хотя то, что говорил шефу, было правдой, его собственная нервная реакция происходила, главным образом, от преследовавшей его всю жизнь боязни змей. Будь доктор Фтаемл кем угодно, но не раргилианином, или будь раргилиане не медузогуманоидами, он бы не возражал. Конечно, он знал, что те щупальца, что растут на голове раргилианина, не змеи, но его желудок в это не верил. Надо бы найти время для гипнотического сеанса перед тем... впрочем, нет, времени не оставалось. Придется вместо этого принять таблетку.

Он со вздохом перевел переключатели в их нормальное положение. Его корзина для входящих документов тотчас же начала наполняться, и все индикаторы запросов связи зажглись. Но лампочки горели янтарным светом, мигающе-красного среди них не было, и он не стал обращать на них внимания, а взглянул на то, что падало в корзину. Большинство бумаг были просто обычной информацией о текущих делах: какие меры уже приняты его подчиненными или их подчиненными. Иногда он проверял существо вопроса и предложенное по нему решение, потом бросал доклад в прожорливую пасть корзины для исходящих документов.

Поступил некий радиотайп, необычный в том смысле, что дело касалось существа, которое было неземным, но не классифицированным по типу и происхождению. Связанный с ним инцидент был не столь важным - какая-то чепуха в одной из деревень в западной части континента. Но тот факт, что замешано неземное существо, автоматически требовал доклада от местной полиции в министерство, а отсутствие классифицированности не позволяло принять меры согласно инструкции. И вот в результате - этот доклад...

Мистер Кику никогда не видел Ламокса и не проявил бы к его делу какого-то интереса, даже если бы и увидел его. Но Кику твердо знал, что каждый контакт с теми, кто "оттуда" - единственный в своем роде. Вселенная безгранична в своем многообразии. Предположить без знания, сделать вывод по аналогии, принять неизвестное за не требующее доказательств - все это означало возможность катастрофы.

Мистер Кику глянул на свой список, чтобы посмотреть, кого бы он мог туда послать. Любой из его служащих мог действовать в качестве представителя первичной и высшей юридической инстанции в любом деле, касающемся неземных существ. Но кто сейчас на Земле и свободен? Гм-м-м.

Сергей Гринберг вполне подходящий человек. А служба коммерческой информации может денек-другой обойтись без своего начальника.

Он щелкнул переключателем.

- Сергей?

- Да, шеф?

- Занят?

- И да, и нет. Подрезаю ногти и пытаюсь придумать, за что налогоплательщикам следовало бы увеличить мою зарплату.

- Думаешь, надо? Посылаю тебе светокопию. - Мистер Кику нашел фамилию Гринберга на передающем устройстве, бросил светокопию в корзину исходящих документов и подождал несколько секунд, пока не увидел на экране, как Гринберг вынул ее из своей корзины для входящих документов.

- Прочти.

Гринберг ознакомился.

- Я слушаю, шеф.

- Свяжись с местным судьей и сообщи, что мы вмешиваемся в это, затем слетай и разберись, в чем там дело.

- Ваше желание для меня - приказ, мой повелитель! Ставлю два к одному, что это все-таки земное существо.

- Пари не будет. Ты, вероятно, прав. Но всякое бывает. Мы не можем рисковать.

- Я свяжусь с этими провинциалами. Где находится эта деревня? Уэствилль, или как ее там?

- Откуда я знаю? Текст перед тобой.

Гринберг глянул на сообщение.

- Э-э-э... Вы что думаете? Это же в горах... Такое может занять две-три недели, шеф. Как вам это понравится?

- Затратишь больше трех дней - вычту из ежегодного отпуска. - Мистер Кику отключился и вернулся к своим делам.

Он ответил на десяток вызовов и с таким энтузиазмом принялся за разбор дел, что вскоре показалось дно его корзины входящих документов - но ненадолго. Затем заметил, что настало время для приема раргилианина. Тело его покрылось гусиной кожей, и он поспешно полез в стол за одной из специальных таблеток, которые врач советовал принимать не слишком часто. Едва он успел ее проглотить, как зажегся сигнал от приемной министра.

- Сэр, пришел доктор Фтаемл.

- Проводите его. - Мистер Кику пробормотал какое-то заклинание на своем родном языке - вероятно, одно из тех, что его предки использовали против змей.

Пока дверь раскрывалась, он придал своему лицу выражение, подходящее для приема посетителей.

 

3. НЕУМЕСТНЫЙ ВОПРОС

 

Вмешательство Министерства инопланетных дел в дело Ламокса не отложило слушание, а наоборот, ускорило его. Мистер Гринберг позвонил окружному судье, договорился с ним, что воспользуется его залом суда, и попросил все стороны и свидетелей быть в суде к десяти часам следующего утра - включая, разумеется, и это неземное чудовище, из-за которого весь сыр-бор разгорелся. На последнее требование судья О'Фаррел обратил особое внимание:

- Это создание - оно вам тоже нужно?

Гринберг сказал, что он решительно за то, чтобы это неземное существо присутствовало, поскольку именно его участие в деле было причиной вмешательства Министерства.

- Судья, мы, люди из Министерства, не любим совать нос в ваши местные дела. Увидев его и задав свидетелям несколько вопросов, я, вероятно, смогу откланяться, что будет удобнее для нас обоих. Именно это якобы внеземное существо - причина моего приезда. Единственная причина. Поэтому - пусть оно присутствует, ладно?

- Видите ли, оно довольно велико. Возможно, слишком, чтобы приводить его в зал суда. Я, правда, его уже несколько лет не видел, но, думаю, оно с тех пор только выросло - а даже в то время было слишком велико, чтобы находиться в помещении. Не могли бы вы посмотреть на него на месте?

- Можно, хотя я придерживаюсь убеждения, что все, относящееся к слушанию дела, должно быть собрано в одном месте. Где оно находится?

- Под арестом по месту жительства, вместе со своим владельцем. Они живут за городом, в нескольких милях отсюда.

Гринберг на минуту задумался. Будучи человеком непритязательным, из тех, которым все равно, где есть и спать, он, когда касалось дел Министерства, действовал по принципу перекладывания всей беготни на других. Иначе ему не удавалось бы справиться с громадной нагрузкой делами.

- Мне не хотелось бы выезжать в провинцию, поскольку я планировал придержать свой корабль и завтра, по возможности, после полудня вернуться в столицу. Это очень срочно... имеет отношение к марсианскому договору.

Последнее было стандартной выдумкой Гринберга, когда он хотел поторопить кого-либо не из Министерства.

Судья О'Фаррел пообещал, что все устроит.

- Мы сделаем временный загон на лужайке около здания суда.

- Прекрасно! До завтра, судья. Благодарю вас за все.

За два дня до того, как Ламокс вырвался на свободу, судья О'Фаррел отправился на рыбалку. К его возвращению в городе уже навели порядок, а в силу установленного им для себя принципа, он старался не слушать и не читать газетных сообщений или разговоров, касающихся дел, которые ему, возможно, предстоит вести. Позвонив шефу дорожного патруля Драйзеру, он не предполагал, что могут быть какие-то затруднения с перемещением Ламокса.

Шеф Драйзер высунулся из верхнего люка своей машины.

- Судья, у вас голова на месте?

- Хм, священник, что вас беспокоит?

Драйзер пытался возражать, но судья отмел все его доводы. Тогда они оба позвонили мэру. Мэр побывал на той же самой рыбалке, и потому встал на сторону О'Фаррела. Он сказал:

- Шеф, вы меня удивляете. Мы не можем позволить, чтобы важный чиновник решил, будто мы настолько отсталы, что не способны справиться с подобным пустяком.

Драйзер тяжело вздохнул и позвонил в компанию "Горные Штаты: стальные и сварочные работы".

 

 

Шеф Драйзер решил доставить Ламокса до того, как станет светло - ему хотелось посадить его в клетку, пока на улицах мало народа. Но никто не подумал поставить об этом в известность Джона Томаса. Он был разбужен в четыре часа утра в плохом настроении: пробуждение прервало его кошмар, и вначале он подумал, что с Ламоксом случилось что-то ужасное.

Когда же ситуация для него прояснилась, стало понятно, что на сотрудничество с ним нельзя было рассчитывать. Он оказался "тяжел на подъем", из тех, у кого по утрам в крови ощущается нехватка сахара, и от них нельзя ничего добиться, пока они хорошенько не позавтракают - на чем он сейчас и настаивал.

Шеф Драйзер выглядел рассерженным. Миссис Стюарт, с видом "мама знает лучше", сказала:

- Дорогой, ты не думаешь, что тебе лучше...

- Я думаю, что мне надо позавтракать. И Ламоксу - тоже.

Драйзер заметил:

- Молодой человек, вы ведете себя неправильно. Прежде всего, имейте в виду, что у вас будут большие неприятности. Пошли. Вы сможете позавтракать и в городе.

Джон Томас упорно гнул свое. Его мать резко сказала:

- Джон Томас, это невыносимо! Ты слышишь? С тобой так же трудно разговаривать, как когда-то с твоим отцом.

Но упоминание об отце лишь укрепило его на неверном пути. Он с горечью сказал:

- Почему ты не защищаешь меня, мама? В школе мне говорили, что любой гражданин не может быть уведен из своего дома по прихоти полиции. Но ты прилагаешь все силы, чтобы помочь ему, а не мне. На чьей ты стороне?

При этих его словах она посмотрела на сына с крайним удивлением.

- Джон Томас! Ты не смеешь разговаривать так со своей матерью!

- Да, - согласился шеф Драйзер. - Будь вежлив со своей мамой, или я тебя отшлепаю ладошкой - неофициально, конечно. Чего я не выношу, так это когда мальчик груб со старшими. - Он расстегнул мундир и вытащил из-за пазухи сложенную бумагу. - Сержант Мендоза рассказал мне, как ты выкаблучивался, так что я пришел, предварительно подготовившись. Вот ордер. Ну, теперь идешь? Или мне тащить тебя?

Он стоял, хлопая бумагой по ладони, но не протягивая ее. Когда Джон Томас потянулся за ордером, он отдал его и ждал, пока тот прочитает. Наконец шеф Драйзер сказал:

- Ну? Ты удовлетворен?

- Это всего лишь судебная повестка, - сказал Джон Томас, - предписывающая мне явиться вместе с Ламоксом.

- Так оно и есть.

- Но в ней сказано, что явиться нужно к десяти часам. И в ней не говорится, что мне нельзя сначала позавтракать...

Шеф Драйзер глубоко вздохнул, заметно раздаваясь в стороны. Его лицо, уже порозовевшее, теперь стало красным, но он ничего не ответил.

Джон Томас сказал:

- Мам, я собираюсь устроить себе завтрак. Тебе тоже что-нибудь сделать?

Она посмотрела на Драйзера, затем снова на сына и закусила губу.

- Не беспокойся, - сказала она недовольно. - Я приготовлю завтрак. Мистер Драйзер, выпьете с нами кофе?

- Это любезно с вашей стороны, мадам. Не откажусь. Я всю ночь на ногах.

Джон Томас посмотрел на них.

- Сбегаю, посмотрю на Ламокса, - он помедлил в нерешительности и добавил: - Я сожалею, что был груб, мам.

- Ладно, больше не будем об этом, - холодно ответила она.

Он собирался сказать еще несколько слов в свое оправдание, но передумал и вышел.

Ламокс тихо посапывал, вытянувшись так, что одна его половина находилась внутри домика, другая - снаружи. Его сторожевой глаз был поднят над шеей, как всегда, когда он спал. При приближении Джона Томаса он повернулся и оглядел его, но поскольку та часть Ламокса, которая бодрствовала, узнала юношу, звездный зверь не проснулся. Джон Томас, удовлетворенный, вернулся в дом.

За завтраком страсти успокоились, и к моменту, когда Джон Томас съел две тарелки овсяной каши, яичницу-глазунью, гренки и выпил чашку какао, он готов был признать, что шеф Драйзер всего лишь выполнял свои обязанности и, конечно же, не гонял собак в свое удовольствие. В свою очередь, шеф Драйзер, подзакусив, решил, что нет ничего плохого в том, чтобы иногда править мальчиком твердой рукой и время от времени устраивать ему взбучку. Плохо, что матери пришлось растить его одной, - похоже, она хорошая женщина.

Подбирая с тарелки остатки яичницы куском хлеба, он сказал:

- Я почувствовал себя лучше, миссис Стюарт. Это правда. Домашняя кухня для вдовца - наслаждение. Но я не решусь признаться в этом своим людям.

Миссис Стюарт поднесла руку ко рту.

- О, я забыла о них! - и добавила: - Я быстренько сварю еще кофе. Сколько их там?

- Пятеро. Но не беспокойтесь, мэм, они позавтракают после дежурства. - Он повернулся к Джону Томасу. - Готов, юноша?

- Угу... - ответил тот и повернулся к матери. - Почему бы и им что-нибудь не приготовить, мам? Мне еще надо разбудить Ламокса и покормить его.

К тому времени, когда Ламокс пробудился, поел и получил все наставления, все пять патрульных наслаждались второй чашкой кофе после горячего завтрака. В целом все это более напоминало дружеский визит, а не арест. Было далеко за семь, когда процессия появилась на дороге.

Около девяти часов они водворили Ламокса во временную клетку возле здания суда. Ламокс был в восторге от запаха стали и хотел тотчас же откусить кусочек. Джон Томас вынужден был проявить твердость. Он вошел к Ламоксу в клетку и стал ласкать его и разговаривать с ним, тогда как рабочие начали заваривать проход. Он несколько обеспокоился, увидев массивную стальную конструкцию, поскольку ему не представилось случая сказать шефу Драйзеру, что сталь против Ламокса не просто бесполезна... Но теперь, похоже, говорить что-либо слишком поздно. Особенно поскольку шеф Драйзер гордился своим загоном. Времени на заливку фундамента не было, поэтому он заказал коробку открытого типа из стальных балок, с крышей, днищем и боковинами, при этом одна сторона пока оставалась открытой, чтобы можно было ввести Ламокса и закрыть клетку.

Да, думал про себя Джон Томас, они все так уверены в своей правоте, что даже не побеспокоились спросить меня. Он решил просто попросить Ламокса не есть ни кусочка клетки под угрозой наказания - и надеялся на лучшее.

Ламокс склонялся скорее к возражению: с его точки зрения, это было глупо - пытаться запереть голодного мальчика в клетке из пирожков.

Один из рабочих закончил свою работу, опустил сварочную горелку и сказал:

- Знаете, похоже, это существо разговаривает.

- Разговаривает, - коротко ответил Джон Томас.

Человеческая речь со стороны внеземных существ не была диковинкой, особенно благодаря передачам по стереовидению, и рабочий, казалось, был удовлетворен его ответом. Но скоро снова встал около клетки.

- Я никогда еще не разговаривал с животными, - сказал он. Джон Томас не ответил: замечание было таким, что на него можно было и не отвечать.

Теперь, когда у него выдалось время, он решил внимательно осмотреть Ламокса. Кое-что на его теле вызывало беспокойство. Впервые эти симптомы он заметил на утро, последовавшее за той ужасной прогулкой: две припухлости, расположенные там, где у Ламокса оказались бы плечи, если бы он их имел. Вчера вечером ему показалось, что они стали больше, и это его смущало, поскольку он надеялся, что то всего лишь... не то чтобы Ламокс легко получал ушибы.

Эти припухлости действительно беспокоили Джона Томаса. Возможно, его подопечный ушибся во время своих нечаянных спортивных упражнений. Выстрел, который, сделал мистер Ито, не принес ему вреда, остался лишь небольшой след от пороха в том месте, куда попал заряд, и больше ничего. Заряд оказался подобен сильному удару для мула: шокирующий, но безвредный.

Ламокс мог ушибиться, когда продирался через теплицы, но это казалось маловероятным. Скорее всего, он ушибся при падении с виадука. Джон Томас знал, что такое падение убило бы любое земное животное, у которого такое же неблагоприятное соотношение веса и роста, например, слона. Конечно, Ламокс, с его неземными особенностями тела, не был столь же хрупким, как слон... и все же он вполне мог ушибиться.

Черт побери! Припухлости стали еще больше, чем раньше. Они уже превратились в настоящие опухоли, а кожа на них казалась мягче и тоньше, чем броня, в которую был закован Ламокс. Интересно, думал Джон Томас, может ли у существа, подобного Ламоксу, образоваться злокачественная опухоль, скажем, от ушиба? Он не знал этого, и даже не знал никого, кто бы это мог знать. Насколько он помнил, Ламокс никогда не болел, и отец никогда не упоминал насчет того, чтобы с Ламоксом что-либо случалось. Он был неизменно одинаков вчера, сегодня и всегда - не считая того, что становился все больше.

Надо бы сегодня вечером просмотреть дневник дедушки и записи прадедушки. Может быть, он что-нибудь упустил...

Он надавил пальцем на одну из выпуклостей. Ламокс беспокойно зашевелился.

- Больно?

- Нет, - ответил детский голосок. - Щекотно.

Ответ не успокоил Джона Томаса. Он знал, что Ламокс боится щекотки, но для этого требовалось что-нибудь вроде мотыги. Припухлости, должно быть, были очень чувствительны. Он уже собрался продолжить обследование, когда его окликнули сзади.

- Джон! Джонни!..

Он обернулся. Снаружи клетки стояла Бетти.

- Привет, проныра, - сказал он. - Получила мое послание?

- Да, но уже после восьми. Ты ведь знаешь моих... Эй, Ламокс! Как ты, деточка?

- Все хорошо, - ответил Ламокс.

- Я и записал послание на пленку, - ответил Джон Томас. - Эти идиоты подняли меня с постели до рассвета. Какая глупость!

- Зато полюбовался восходом солнца! Но из-за чего такая суматоха? Мне казалось, слушание дела назначено на следующую неделю.

- Мне тоже так казалось. Но появилась какая-то шишка из инопланетного министерства, прибывшая прямо из столицы. И теперь она будет всё решать.

- Как!?

- А в чем дело?

- Как - в чем дело? Я же ведь не знаю, кто этот человек из столицы. Я рассчитывала, что придется иметь дело с судьей О'Фаррелом... Впрочем, понимаю, что заставляет его торопиться. Этот новый судья... впрочем, не знаю. У меня есть кое-какие соображения, которые я еще не успела оформить. - Она нахмурилась. - Нам нужна отсрочка.

- Зачем? - спросил Джон Томас. - Почему бы нам не пойти сейчас в суд и не рассказать, как все было?

- Джонни, ты безнадежен. Если бы дело было только в этом, тогда никакого суда не было бы.

- Может, все будет не так уж и плохо?

- Ну-ну... Послушай, тугодум, хватит болтать глупости. У нас в запасе чуть более часа... - Она глянула на часы на башне старинного здания суда. - Нужно успеть провернуть одно дельце. Только давай пошевеливайся. Надо бы зарегистрировать права на Ламокса как на имущественную принадлежность землевладельца.

- Это глупо. Они на это не пойдут, я тебе говорю. Мы не можем владеть Ламоксом как фермой. Он не участок земли.

- Человек может владеть, как неотлучаемой имущественной принадлежностью, коровой, двумя лошадьми, десятком свиней. Плотник - владеть своим инструментом. Актриса - владеть своим гардеробом.

- Но это не относится к землевладению. Я прослушал тот же курс коммерческого права, что и ты. Тебя засмеют.

- Здесь, по сути, подобная ситуация. Раздел второй того же права. Если он "орудие твоего ремесла" - как тогда? Пусть попробуют доказать, что это не так. Главное - зарегистрировать Ламокса как имущественную принадлежность, не подлежащую конфискации, до того, как против него будет вынесено решение суда.

- Если они не смогут взыскать с меня, то взыщут с моей матери.

- Нет, не смогут. Я проверила. Поскольку твой отец оставил деньги под опеку, у нее по закону нет ни гроша.

- Неужели по закону так? - спросил он с сомнением.

- Ох, давай поспешим. Закон может быть каким угодно, если тебе удастся убедить в этом суд.

- Бетти, ты умница, - он пролез через прутья, обернулся и сказал: - Лами, я ненадолго покину тебя. Оставайся здесь.

- Почему?.. - спросил Ламокс.

- Незачем меня об этом спрашивать. Просто жди меня здесь.

- Хорошо.

На лужайке перед зданием суда собралась толпа. Люди глазели на Ламокса, уже ставшего знаменитостью. Шеф Драйзер приказал поставить ограждения из канатов, и двое полицейских следили, чтобы за них не заходили. Двое молодых людей нырнули под канаты и протиснулись сквозь толпу к крыльцу здания суда. Отдел оформления документов находился на втором этаже. Они нашли там заместителя начальника, старую деву по имени миссис Шрейбер.

Миссис Шрейбер придерживалась той же точки зрения в отношении Ламокса, как существа, свободного от решения суда, что и ее начальник. Но Бетти указала, что это не прерогатива судебного клерка, решать, что по закону является имущественной принадлежностью, и привела выдуманный случай с человеком, который был владельцем многократного эхо. Миссис Шрейбер нехотя заполнила бланки, взяла пошлину по самому высокому тарифу и вручила им заверенную копию.

Было почти уже десять. Джон Томас заторопился и побежал вниз по лестнице. Он остановился, увидев, что Бетти задержалась у автоматических весов.

- Пошли, Бетти. Сейчас не самое подходящее время взвешиваться.

- Я не взвешиваюсь, - сказала она, глядя в зеркало, установленное у весов. - Я проверяю свой внешний вид. Мне нужно выглядеть наилучшим образом.

- Ты выглядишь замечательно.

- Спасибо за комплимент, Джонни.

- Это не комплимент. Давай скорее. Мне еще нужно сказать кое-что Ламоксу.

- Сбавь газ, не несись сломя голову. Все будет в порядке. - Она стерла краску с бровей, затем снова подкрасила их, так что они приобрели какой-то демонической вид - ей казалось, что так она выглядит старше. Бетти подумала, не добавить ли ей пару мушек на правую щеку, но решила, что сойдет и так - особенно поскольку Джонни готов был взорваться. Они сбежали вниз и вышли из здания.

Заметных усилий стоило убедить патрульного, что их место по ту сторону ограждения. Джонни увидел каких-то мужчин, стоящих у клетки Ламокса, и прибавил ходу.

- Эй! Вы, двое! Убирайтесь отсюда!

Судья О'Фаррел обернулся и сощурился.

- Какое отношение имеете к этому вы, молодой человек?

Другой мужчина обернулся, но ничего не сказал.

- Я? Я его владелец. Он непривычен к незнакомым людям. Так что лучше отодвиньтесь от клетки, - он повернулся к Ламоксу. - Все в порядке, детка. Твой Джонни здесь.

- Здравствуйте, судья.

- О, привет, Бетти. - Судья смотрел на нее, пытаясь понять, зачем она здесь находится, затем повернулся к Джону Томасу. - Вы, должно быть, сын Стюарта. Я судья О'Фаррел.

- Ох, простите меня, судья, - ответил Джон Томас, и уши его стали красными. - Я думал, вы из любителей поглазеть.

- Вполне естественная ошибка. Мистер Гринберг, это тот самый парень, сын Стюарта... Джон Томас Стюарт. Молодой человек, это достопочтенный Сергей Гринберг, специальный уполномоченный Министерства инопланетных дел. - Он огляделся. - О, да... это мисс Бетти Соренсон, господин уполномоченный. Бетти, зачем ты так измазала свое лицо?

Она гордо игнорировала его вопрос.

- Сочту за честь познакомиться с вами, господин уполномоченный.

- Пожалуйста, просто господин Гринберг.

- Джон Томас, - Гринберг повернулся к Джонни, - имеешь ли ты какое-нибудь отношение к Джону Томасу Стюарту?

- Я Джон Томас Стюарт одиннадцатый, - просто ответил Джонни. - Полагаю, вы имеете в виду моего прапрапрадедушку.

- Да, наверное. Я родился на Марсе, и из моего окна была видна его статуя. У меня и мысли не было, что ваша семья связана с этим. Возможно, позднее мы еще поболтаем о Марсе.

- Я никогда не был на Марсе, - признался Джонни.

- Не были? Впрочем, не удивительно. Вы еще очень молоды.

Бетти внимательно слушала, ее уши почти шевелились. Она решила, что этот судья станет ее добычей еще легче, чем судья О'Фаррел. Трудно было припомнить, чтобы имя Джонни что-нибудь значило - в особенности принимая во внимание, что оно ничего не значило. Во всяком случае, в окрестностях Уэствилля.

Гринберг продолжал:

- Из-за вас я проиграл два пари, мистер Стюарт.

- Сэр?

- Я предполагал, что это существо окажется не "оттуда". Я ошибался. Этот парнище, конечно, не уроженец Земли. Но при этом я был уверен, что если он неземного происхождения, то смогу определить его вид. Я не специалист по внеземным животным, но в моем деле необходимо иметь представление о многих вещах, хотя бы ознакомиться визуально. Но я не знаю, кто он и откуда.

- Ну, он просто Ламокс. Так мы его зовем. Мой прадедушка привез его на "Трейл Блейзерс", из второго путешествия.

- Так давно? Ну, тогда часть загадки проясняется: это было до того, как Министерство завело регистрацию... фактически, до того, как наше министерство вообще появилось. Но я все же не вижу, как такой зверь смог остаться незамеченным в исторической литературе. Я читал о "Трейл Блейзерс" и помню, что он привез много экзотики. Но не припоминаю такого парня, а ведь внеземные существа были в те дни диковинкой.

- Ну, это... видите ли, сэр, капитан не знал, что Ламокс находился на борту. Прадедушка принес его в своем ранце и тайком пронес на корабль.

- Принес в ранце? - Гринберг уставился на гигантскую фигуру Ламокса.

- Именно так, сэр. Конечно, Ламокс был тогда гораздо меньше.

- С трудом в это верится.

- У меня есть его фотографии. Он был величиной со щенка колли. Только, конечно, ног у него больше.

- М-да. Больше ног. Он скорее наводит меня на мысль о трицератопсах, чем о колли. Кормление его обходится не дорого?

- О нет. Ламокс ест практически все. Ну, почти все, - быстро поправился Джон Томас, неловко поглядывая на стальные прутья. - И он может длительное время обходится без еды. Правда, Лами?

Ламокс лежал, подобрав под себя ноги, и при этом проявлял бесконечное терпение, которое умел выказать при необходимости. Он следил за разговором Джонни с Гринбергом, поглядывая одним глазом на Бетти и еще одним - на судью. Теперь он открыл свою огромную пасть.

- Да, но такое мне не нравится.

Мистер Гринберг поднял брови и сказал:

- Не предполагал, что эта зверюга умеет говорить.

- Что? А, конечно, Лами разговаривает еще с того времени, когда мой отец был ребенком. Он все понимает. Сейчас я вас представлю. Лами, хочу познакомить тебя с господином уполномоченным, Сергеем Гринбергом.

Ламокс без интереса посмотрел на Гринберга и сказал:

- Здравствуйте, господин уполномоченный, Сергей Гринберг, - выговаривая четко слова, но не очень хорошо произнеся имя и фамилию.

- Здравствуй, Ламокс, - сказал Гринберг, и тут часы на здании суда пробили назначенное для заседания время. Судья О'Фаррел повернулся к нему и сказал:

- Десять часов, господин уполномоченный. Думаю, нам пора идти.

- Не торопитесь, - ответил задумчиво Гринберг. - Без нас не начнут. Меня заинтересовала эта сторона расследования. Мистер Стюарт, какой у Ламокса коэффициент умственного развития по человеческой шкале?

- Что? А! Его коэффициент умственного развития? Не знаю, сэр.

- Боже мой! Неужели вы никогда не пытались этого выяснить?

- Да нет, сэр. Я имею в виду: да, сэр. Во времена моего дедушки кто-то проводил с ним какие-то исследования, но дедушке так стало больно от того, как они с ним обращались, что он их прогнал. С тех пор мы держим незнакомых людей подальше от Лами... по крайней мере, большинство из них. Но он настоящий умница. Можете сами убедиться.

Судья О'Фаррел зашептал Гринбергу:

- Этот зверь не умнее хорошей собаки, даже если и может повторять, как попугай, человеческую речь. Я это знаю.

Джон Томас возмутился.

- Я все слышал, судья. У вас предубеждение.

Судья хотел было ответить, но в разговор вмешалась Бетти.

- Джонни, вспомни, что я тебе говорила. Разговаривать с ними буду я.

Гринберг не обратил на это вмешательство внимания.

- Были какие-нибудь попытки изучить его язык?

- Сэр?

- М-м-м, очевидно, нет. Он мог быть привезен еще до того, как научился говорить... я имею в виду, говорить на своем языке. У него должен быть свой язык. К ксенологов есть аксиома, что речевые центры формируются только у существ, которые эти центры используют. То есть, он вообще не смог бы выучить человеческую речь, как речь, даже очень слабо, если его собственное племя не пользовалось бы речью как средством общения. Он может писать?

- Но как, сэр? У него же нет рук.

- М-м-м, да. Тогда, отталкиваясь от теории, готов держать пари, что относительный индекс у него не ниже сорока. Ксенологи нашли, что высшие типы, уровня человека, всегда обладают тремя характеристиками: речевыми центрами, манипуляторными устройствами и, посредством этих двух, умением сохранять информацию в виде записей. Так что можно заключить, что племя Ламокса в своем развитии значительно отстает от нас. Вы изучали ксенологию?

- Слишком мало, сэр, - смущенно произнес Джон Томас. - Только те книги, что смог найти в библиотеке. Но собираюсь основательно заняться ксенологией и внеземной биологией в колледже.

- Прекрасно. Это весьма обширная область. Вас удивит, как трудно найти ксенологов для Министерства. Но почему я спросил об этом: как вы знаете, Министерство вмешалось в это дело из-за него, - Гринберг указал на Ламокса. - Была вероятность, что ваш зверь относится к расе, имеющей с нами договорные отношения. Раз или два, как ни удивительно это может выглядеть, чужеземцы, посещавшие нашу планету, по ошибке принимались за диких зверей, и результаты бывали плачевными.

Гринберг нахмурился, припоминая ужасный случай, который удалось замять, когда член семьи посла с Лладора был найден мертвым, выставленным как чучело в антикварном магазине на Виргинских островах.

- Но здесь такой опасности нет.

- Я тоже так думаю, сэр. Ламокс - член нашей семьи.

- Совершенно верно, - уполномоченный обратился к судье О'Фаррелу. - Можно вас на минуту, судья? Для личной беседы?

- Конечно, сэр.

Они удалились. Бетти подошла к Джону Томасу.

- Все будет хорошо, - зашептала она, - если ты воздержишься от дальнейших глупостей.

- А что такого я сделал? - запротестовал он. - И почему ты думаешь, что все будет хорошо?

- Это очевидно. Ты ему понравился, и Ламокс тоже.

- Не вижу, как это поможет расплатиться за витрины "Бон Марше" и все эти фонарные столбы.

- Береги свои нервы и делай так, как я тебе скажу. Не успеем мы покончить с этим делом, как они за все заплатят, вот увидишь.

А неподалеку от них Гринберг объяснял судье О'Фаррелу:

- Судья, из того, что я узнал, мне кажется, что Министерство инопланетных дел должно устраниться от этого дела.

- Не совсем понимаю вас, сэр?

- Позвольте объяснить. Чего бы я хотел, так это отложить слушание на двадцать четыре часа, пока я не проверю свои заключения в Министерстве. Затем я смогу отбыть, оставив это дело местным властям. Я имею в виду, конечно, вас.

Судья О'Фаррел поджал губы.

- Я не люблю, когда дело откладывают в последнюю минуту, господин уполномоченный. Мне кажется несправедливым приказывать занятым людям собираться вместе за свой счет и терпеть личные неудобства, а затем говорить, чтобы они пришли на другой день. Это выглядит недостойным для правосудия.

Гринберг нахмурился.

- Действительно... Дайте подумать, нельзя ли подойти к этому с другой стороны. Из того, что сказал мне молодой Стюарт, я считаю, что это случай, не требующий нашего вмешательства, исходя из ксенополитики Федерации, даже если причина рассматриваемого вопроса связана с чем-то внеземным, а потому имеются законные основания для нашего участия, при необходимости. Хотя Министерство и обладает властью, эта власть используется лишь в тех случаях, когда необходимо избежать неприятностей с правительствами других планет. На Земле имеются сотни тысяч отличных от людей разумных существ или в качестве постоянных жителей, или в качестве посетителей, имеющих легальный статус по межпланетным договоренностям. Формально - людей, хотя очевидно, что они не люди. Ксенофобия все еще имеет место, особенно в наших тихих заводях... Нет, я не имею в виду Уэствилль! Человеческая природа остается неизменной, каждый из этих инопланетян - потенциальный источник неприятностей в межпланетных отношениях.

Простите, что я говорю то, что для вас очевидно: это необходимое вступление. Министерство не может ходить и утирать носы всем нашим инопланетным посетителям... и даже только тем, у которых они есть. У него нет для этого штата, и, конечно, желания. Если один из них попадает в неприятное положение, обычно достаточно бывает сообщить местному начальству о наших договорных обязательствах перед планетой, откуда родом инопланетянин. В редких случаях министерство сами вмешивается. И здесь, по-моему, не тот случай. При первом же взгляде на него видно, что наш друг Ламокс является "животным", как понимает это закон, и...

- Было какое-то сомнение? - удивленно спросил судья.

- Могло быть. Поэтому я и здесь. Несмотря на его ограниченные способности говорить, отсутствие необходимых способностей удерживает его племя от возвышения до того уровня, на котором мы могли бы признать их разумными существами. Поэтому он - животное. А значит, у него лишь обычные права животных, по нашим человеческим законам. Поэтому Министерство к этому отношения не имеет.

- Понятно. В моем суде никто не станет проявлять по отношению к нему жестокость.

- Конечно. Но и еще по одной, достаточной веской причине Министерство не имеет к этому интереса. Предположим даже, что это существо - человеческое в том смысле, как это трактуют "Обычаи цивилизации" с того момента, когда мы впервые установили контакт с расой "великих марсиан". Хотя это не так, но предположим.

- Условно допустим, - согласился О'Фаррел.

- Мы условно допустим это. Тем не менее он не может быть под патронажем Министерства, поскольку... Судья, вы знаете историю "Трейл Блейзерс"?

- Так себе. Только то, что есть в курсе обычной средней школы. Я не интересуюсь космическими историями. На нашей собственной Земле вполне достаточно путаницы.

- Да, вы правы. Итак, "Трейл Блейзерс" совершил три первых путешествия через гиперпространство, когда только-только открыли гиперпространственный переход и такие полеты были столь же безрассудными, как и путешествие Колумба. Они не знали, куда летят, и у них были смутные представления о том, как возвратиться назад... и действительно, "Трейл Блейзерс" так и не вернулся из третьего путешествия.

- Да, да, припоминаю.

- Дело в том, что молодой Стюарт - я не могу называть его полным именем, это кажется неправдой - рассказал, что это неуклюжее существо с глупой улыбкой привезено из второго путешествия "Трейл Блейзерс". Это все, что мне нужно было знать. У нас нет договоров ни с одной из планет, которые посетила эта экспедиция, нет торговли, нет никаких отношений. Для закона они не существуют. Поэтому единственными законами, применимыми к Ламоксу, являются наши собственные внутренние законы. Поэтому Министерство не должно вмешиваться - а если уж оно вмешалось, то специальный уполномоченный, такой, как я, обязан будет руководствоваться всецело только внутренними законами. Ну а потому у вас выше квалификация, чем у меня.

Судья О'Фаррел кивнул.

- Хорошо, я не возражаю, чтобы мне вернули юрисдикцию. Что ж, пойдемте?

- Один момент. Я предложил сделать отсрочку, поскольку в этом деле имеются любопытные особенности. Мне хотелось бы навести в Министерстве справки, чтобы быть уверенным, что моя теория правильна и что я не упустил из виду какой-нибудь важный прецедент или закон. И я сей же момент удалился бы, если вы пообещаете мне одну вещь. Это существо, как я понимаю, несмотря на его кроткую внешность, оказалось буйного и даже опасного нрава?

О'Фаррел кивнул.

- Ну, так я понял... неофициально, конечно.

- А не было ли каких-нибудь требований относительно того, что его следует ликвидировать?

- Видите ли, - медленно начал судья, - мне неофициально известно, что такие требования будут. До меня частным образом дошло, что шеф дорожного патруля имеет намерение просить суд о решении ликвидировать это животное, как необходимом для общественной безопасности. Думаю, подобные прошения будут и от частных лиц.

На лице мистера Гринберга появилось обеспокоенное выражение.

- Дела так плохи? Ну а ваше отношение к этому, судья?

- Сэр, это неуместный вопрос.

Гринберг покраснел.

- Прошу прощения, но мне нужно как-то подойти к этому. Вы понимаете, что этот экземпляр - единственный в своем роде? Несмотря на то, что он натворил или насколько может быть опасен, я абсолютно уверен, что он интересен для науки настолько, что его необходимо сохранить. Вы не могли бы заверить меня, что не отдадите приказ о его уничтожении?

- Молодой человек, вы склоняете меня к предварительному вынесению решения по делу или части дела. Ваше отношение к этому в высшей степени неправильно!

Этот весьма неудачный момент и выбрал подбежавший шеф Драйзер.

- Судья, я ищу вас повсюду... Будет ли слушание дела? У меня семь человек...

О'Фаррел прервал его:

- Шеф, это господин уполномоченный Министерства мистер Гринберг. Господин уполномоченный, это наш шеф дорожного патруля Драйзер.

- Мое почтение, шеф.

- Здравствуйте, господин уполномоченный. Так вот, об этом слушании. Я хотел бы знать...

- Шеф, - быстро перебил его судья, - скажите моему бейлифу, пусть все подготовит. А сейчас, пожалуйста, оставьте нас наедине.

- Но... - шеф замолчал и пошел, бормоча что-то насчет лишнего беспокойства для полиции.

За то время, пока судья объяснялся с шефом патруля, уполномоченный вспомнил, что ему самому полагается не иметь эмоций. И он спокойно заявил:

- Беру свой вопрос назад, судья. У меня не было намерения нарушать этикет, - он усмехнулся. - При других обстоятельствах меня могли бы наказать за неуважение к суду.

О'Фаррел нехотя улыбнулся.

- Возможно.

- У вас хорошая тюрьма? У меня накопилось семь месяцев отпуска и никаких планов по его использованию.

- Не следует перегружать себя работой, молодой человек. Я всегда нахожу время для рыбалки, независимо от того, сколько дел назначено к слушанию. Аллах не вычитает из времени, отведенного человеку, те часы, которые он потратил на рыбалку.

- Хорошая мысль. Но меня все же занимает эта проблема. Вы знаете, что я мог бы настоять на отсрочке дела, пока буду консультироваться с Министерством?

- Конечно. Возможно, вам так и следовало поступить. Мое мнение не должно влиять на ваше желание и принимаемое решение.

- Нет. Но я согласен с вами, откладывать в последнюю минуту - это нехорошо. - Он подумал еще и о том, что обратиться в Министерство в этом необычном деле означало бы консультацию с мистером Кику... и уже почти слышал пренебрежительные замечания заместителя министра: об "инициативе" и "личной ответственности", и "да черт побери, мог бы кто-нибудь еще в этом сумасшедшем доме решить простой вопрос?". Гринберг решился: - Думаю, для Министерства будет лучше продолжить свое вмешательство. Я беру это дело на себя, по крайней мере, на стадии предварительного слушания.

О'Фаррел широко улыбнулся.

- Я надеялся, что так и будет. Мне не терпится вас послушать. Ведь вы, господа из Министерства инопланетных дел, иногда придете закону весьма необычную трактовку.

- Действительно? Надеюсь, такого не случится. Это будет не к чести гарвардского курса права.

- Гарвард? Как, и вы тоже! Преподает ли там все еще Рейнхардт?

- Когда я там был - еще преподавал.

- Как же тесен мир! Мне очень не хочется взваливать это дело на товарища по университету. Боюсь, это будет крепкий орешек.

- Все дела нелегкие. Но давайте начнем упражняться в остроумии. Почему бы нам не сесть рядышком на скамью? Вам, вероятно, придется это дело заканчивать.

Они направились в здание суда. Шеф Драйзер, кипевший от злости поодаль, увидел, что судья О'Фаррел уже забыл про него. Он пошел было следом, но потом заметил, что парень Стюарт и Бетти Соренсон все еще находятся по ту сторону клетки Ламокса. Головы их были наклонены друг к другу, и они не заметили, как ушли оба должностных лица.

- Эй! Джонни Стюарт! Ты должен был быть в суде еще двадцать минут назад.

Джон Томас сильно удивился.

- Но я думал... - начал он, но потом заметил, что судья и мистер Гринберг уже ушли. - О! Одну минуту, мистер Драйзер... мне надо кое-что сказать Ламоксу.

- Ничего тебе не надо говорить этому зверю. Пошли.

- Но, шеф...

Драйзер схватил его за руку и потащил. Поскольку он был на сотню фунтов тяжелее Джона Томаса, тому ничего больше не оставалось, как идти за ним. Бетти попыталась вмешаться со словами:

- Отец Драйзер, как некрасиво вы себя ведете!

- Обойдемся и без ваших советов, юная леди, - ответил шеф дорожного патруля, продолжая идти в направлении здания суда, таща за собой Джона Томаса. Бетти замолкла и пошла следом. Она задумалась, как бы посильнее уязвить шефа Драйзера, но потом решила этого не делать.

Джон Томас покорился неизбежному. Он намеревался в самый последний момент повлиять на Ламокса, чтобы тот вел себя спокойно и не ел стальные прутья. Джону казалось, что большинство взрослых людей во всем мире тратят много времени специально на то, чтобы не слушать.

Ламокс не пропустил их уход. Он встал, заполняя собой почти все огороженное пространство, и двинулся за Джоном Томасом, не зная, как следовало бы поступить. Прутья заскрипели, когда он уперся в них. Бетти оглянулась и сказала:

- Ламокс! Жди здесь! Мы вернемся!

Ламокс остался стоять, глядя им вслед. Приказ Бетти не был для него действительным приказом. Или был? Прецеденты в прошлом наводили на размышления.

Через некоторое время он снова улегся.

 

 

4. УЗНИК ЗА РЕШЕТКОЙ

 

Как только О'Фаррел и Гринберг вошли в зал, бейлиф закричал:

- Порядок в суде!

Разговоры стихли, присутствующие стали занимать места на стульях. Какой-то молодой человек в шляпе, обвешанный фотоаппаратурой, встал на пути двух официальных лиц.

- Внимание, - сказал он и сфотографировал их. - Еще раз... улыбочку, судья, как будто ваш поверенный только что сказал вам что-то смешное.

- Одного раза достаточно. И снимите шляпу, - бросил О'Фаррел, проходя мимо. Молодой человек пожал плечами, но шляпу не снял.

При их приближении секретарь суда поднял голову. Его лицо было красным и потным. Перед ним на судейском месте были разложены его принадлежности.

- Извините, судья, - сказал он. - Один момент.

Он склонился над микрофоном и произнес:

- Проба. Раз, два, три, четыре... Цинциннати. Шестьдесят шесть. - Он поднял голову. - Я уже намучался с этой записывающей системой.

- Надо было проверять раньше.

- Пожалейте меня, судья, может, найдете кого-нибудь в помощь. Но сейчас ничего страшного. Я проверял эту систему, она работала нормально, затем включил ее без десяти десять, полетел транзистор, и столько времени ушло, чтобы найти неисправность...

- Ладно, - раздраженно ответил судья, недовольный тем, что это случилось в присутствии высокопоставленного лица. - Может, все же уберете свое оборудование с моего места?

Гринберг поспешно сказал:

- Если для вас это не принципиальный вопрос, я бы не стал использовать место судьи, а устроил бы заседание вокруг большого стола, по типу военно-полевого суда. Мне кажется, это ускорит дело.

Лицо О'Фаррела стало печальным.

- Я всегда в этом суде придерживаюсь старинных обычаев. Это мне кажется наиболее пристойным.

- Очень может быть. Но, полагаю, те из нас, кто занимаются регулярной судейской практикой, повсюду приобретают местные плохие привычки. Но что поделаешь? Взять, к примеру, Минатар: предположим, вы сделали из вежливости попытку при ведении дела поступать в соответствии с их обычаями. Они полагают, что судья достоин освистания, если не прочистил свой желудок непосредственно перед тем, как уселся в судейском кресле. После этого он должен оставаться там без пищи и воды до тех пор, пока не примет решение. Откровенно говоря, я бы не согласился на такую работу. А вы?

Судья О'Фаррел почувствовал раздражение от того, что этот речистый молодой человек провел параллель между приличествующими для суда ритуалами и подобной языческой практикой, и с беспокойством вспомнил о трех кусках пшеничного пирога с сосисками и яйцами, с которых начал этот день.

- Да... другие времена, другие планеты, другие обычаи, - недовольно пробурчал он.

- Именно так. Благодарю вас за снисхождение. - Гринберг дал указания бейлифу, они начали сдвигать столы присяжных поваренных вместе в один большой стол, и только тогда до О'Фаррела дошло, что вообще-то он привел эту старую поговорку с целью возражения. Вскоре примерно полтора десятка человек сидели за составным столом, и Гринберг послал бейлифа за пепельницами.

Он повернулся к секретарю, который сейчас сидел за своим пультом в наушниках, скрючившись над приборами в странной позе, типичной для всех радиотехников.

- Ваше оборудование работает?

Секретарь прижал большой палец к указательному.

- Все в порядке.

- Очень хорошо. Суд начинает заседание.

Секретарь заговорил в микрофон, объявляя время, дату, характер и юрисдикцию суда, имя и титул официального представителя, осуществляющего контроль, и при этом неправильно произнес имя Гринберга. Тот не стал его поправлять. Вошел бейлиф, неся в руках столько пепельниц, сколько смог ухватить, и поспешно заговорил:

- Да, да, пусть все, кто имеет отношение к заседанию этого суда...

- Не беспокойтесь, - перебил его Гринберг. - Благодарю. Сейчас настоящий суд проведет предварительное слушание по любому и всем пунктам, относящимся к действиям, совершенным в прошедший понедельник существом внеземного происхождения, проживающего в данной местности и известного под именем "Ламокс". Я имею в виду этого громадного зверя в клетке на улице. Бейлиф, сходите, сфотографируйте его и приложите фотографию к делу.

- Сию минуту, ваша честь.

- Суд объявляет, что слушание может перейти в окончательное решение по любому или всем пунктам в любое время, если суду будет такое угодно, при условии, что все факты, относящиеся к делу, и все возражения будут им рассмотрены. Другими словами, если вы не будете ничего скрывать, то нам, возможно, хватит одного дня. И, да - суд принимает прошения, петиции и устные заявления относительно вышеупомянутого существа.

- Вопрос, ваша есть.

- Да?

- Если суду будет угодно, у меня и у моего клиента нет возражений, чтобы всё, в чем мы заинтересованы, было рассмотрено на предварительном следствии. Но вернемся ли мы к общепринятой процедуре, когда будем подходить к концу?

- Этот суд, собираемый по правилам Федерациии и действующий в соответствии со сводом законов, называемым "Обычаи цивилизации" и состоящим из соглашений, договоров, прецедентов и так далее, между двумя или более планетами Федерации, или с другими цивилизациями, с которыми планеты - члены Федерации, имеют дипломатические отношения, не придерживается местных процедур. Целью настоящего суда является нахождение истины, и через это - достижение справедливости... справедливости по закону. Суд не будет попирать местные законы и обычаи, за исключением тех случаев, когда они вступают в противоречие с более высокими законами. Но там, где местные обычаи носят чисто ритуальный характер, суд будет игнорировать формальности и заниматься своим делом. Вы поняли меня?

- Полагаю, да, сэр. Я могу выдвинуть возражение позднее. - Маленький мужчина средних лет, говоривший это, казался смущенным.

- Любой может возразить в любое время и по любой причине и быть выслушанным. Вы можете даже просить об отмене моего решения. Однако... - Гринберг дружелюбно ухмыльнулся, - сомневаюсь, что от этого будет заметная польза. До сих пор мне удавалось довольно удачно утверждать свои решения.

- Я не имел в виду, - поспешно ответил мужчина, - что суд недолжным образом...

- Конечно, конечно, давайте продолжим.

Гринберг взял в руки пачку бумаг.

- Гражданский иск "Торговая корпорация Бон Марше" против Ламокса, Джона Томаса Стюарта одиннадцатого... (Его имя все еще не дает мне покоя, - сказал он в сторону судьи О'Фаррела.) ... Мари Брандли Стюарт и др., и другой такой же от страховой компании, обслуживающей "Бон Марше". Вот еще один, ответчики те же, выдвинутый К. Ито и его страховой компанией; один от города Уэствилля, ответчики те же... и еще один от миссис Изабеллы Донахью. И некоторые материалы следствия - по поводу характеристики опасного животного, затем, касательно преступного содержания того же, еще - о халатности, и наконец, о нарушении общественного порядка...

Джон Томас постепенно становился белым. Гринберг взглянул на него и сказал:

- Не так уж и много пропустили, сынок, да? Приободрись же! Приговоренному всегда дают хорошо поесть.

Джон Томас выдавил из себя улыбку. Бетти нашла под столом его коленку и похлопала по ней.

В стопке бумаг был еще один документ. Гринберг переложил его к другими, не зачитывая. Это было прошение, подписанное шефом дорожного патруля, от имени города Уэствилля, с просьбой, чтобы суд приговорил к уничтожению это опасное животное, известное под кличкой "Ламокс".

Гринберг поднял голову и огляделся:

- Теперь - кто есть кто. Вы, сэр?

Это было адресовано адвокату, задававшему вопрос о процедурах. Он представился Альфредом Шнейдером и заявил, что выступает как от "Бон Марше", так и от ее страховой компании.

- Рядом со мной мистер Деграсс, управляющий магазином.

- Хорошо, дальше, пожалуйста.

Гринберг установил, что все главные обвинители со своими поверенными уже на месте. Список включал, кроме него самого, судьи О'Фаррела, Джона Томаса, Бетти и шефа Драйзера еще и следующих: Миссис Донахью и ее адвоката, мистера Бинфилда, мистера Шнейдера и мистера Деграсса от "Бон Марше", мистера Ломбарда, поверенного города Уэствилля, поверенного от страховой компании мистера Ито и сына самого мистера Ито (действующего от имени отца), патрульных Карнеса и Мендозы (в качестве свидетелей), матери Джона Томаса с адвокатом их семьи, мистером Постлем.

Гринберг обратился к Постлю:

- Полагаю, вы действуете также и от имени мистера Стюарта?

Бетти криком прервала его:

- О Боже, нет! Я представляю Джонни.

Брови Гринберга поползли вверх.

- Я как раз собирался выяснить, что здесь делаете вы. Так вы его поверенный?

- Ну, я его адвокат.

О'Фаррел наклонился к нему и прошептал:

- Это абсурд, господин уполномоченный. Конечно, она не юрист. Я знаю эту девочку. Весьма высокого о ней мнения, но, честно говоря, не думаю, что она на это годиться. - И он строго добавил: - Бетти, тебе здесь нечего делать. Уходи отсюда и перестань валять дурака.

- А теперь послушайте, судья...

- Один момент, девушка, - перебил ее Гринберг. - У вас есть какие-нибудь формальные основания, дающие вам право выступать в качестве адвоката мистера Стюарта?

- Конечно, есть: я - именно тот адвокат, который ему нужен.

- Ммм-да, сильное основание. Хотя, возможно, и недостаточное. - Он обратился к Джону Томасу: - Это так?

- Э-э... да, сэр.

- Не делай этого, сынок! Она получит отвод, - зашептал судья О'Фаррел.

- Именно этого я опасаюсь, - прошептал в ответ Гринберг. Он нахмурился и обратился к мистеру Постлю. - Вы готовы действовать от имени обоих? И матери, и сына?

- Да.

- Нет! - закричала Бетти.

- Что? Не будут ли интересы мистера Стюарта защищены лучше, если дело будет в руках поверенного их семьи, а не в ваших? Нет, не отвечайте. Я хочу, чтобы ответил мистер Стюарт.

Джон Томас покраснел и невнятно выговорил:

- Я не хочу его.

- Почему?

На лице Джона Томаса появилось выражение упрямства. Бетти презрительно сказала:

- Потому что его мать не любит Ламокса. Вот почему.

- Это неправда! - пронзительно закричала миссис Стюарт.

- Правда. И это древнее ископаемое, Постль, повязан с ней одной веревочкой. Они оба хотят избавиться от Ламокса.

О'Фаррел кашлянул в носовой платок. Постль покраснел. Гринберг серьезно сказал:

- Девушка, вы встанете и извинитесь перед мистером Постлем.

Бетти посмотрела на уполномоченного, потупила взор и встала, затем смиренным голосом произнесла:

- Мистер Постль, простите, что вы ископаемое. Я имею в виду, простите, что я сказала, что вы ископаемое.

- Садитесь, - сказал Гринберг спокойно, - и впредь следите за своим языком. Мистер Стюарт, ни от кого не требуется принятие адвоката вопреки желанию. Но вы поставили меня перед дилеммой. Юридически вы несовершеннолетний, и выбрали в качестве адвоката другого несовершеннолетнего. Это будет не очень хорошо выглядеть в деле, - он потер подбородок. - Не будет ли это выглядеть так, что вы или ваш адвокат, или вы оба пытаетесь направить судебное разбирательство по неправильному пути?

- О нет, сэр. - Бетти выглядела чопорной и целомудренной, но это была как раз одна из тех возможностей, на которую она рассчитывала, не говоря об этом Джонни.

- Гм-м...

- Ваша честь...

- Да, мистер Ломбард?

- Меня поражает нелепость этого. Девушка не имеет положения. Она не член адвокатуры, и, очевидно, она не может выступать в качестве поверенного. Мне не хотелось бы очутиться в положении человека, советующего суду, но не вызывает сомнений, что следует вывести ее за барьер и назначить адвоката. Могу я допустить, что общественный защитник - присутствует здесь и готов к делу?

- Можете допустить. Это все, господин городской поверенный?

- О да, ваша честь.

- Теперь позвольте мне указать, что суд находит бестактным с вашей стороны давать суду указания, и впредь этого не делайте.

- Да, ваша честь...

- У этого суда будет еще возможность делать свои ошибки. Согласно обычаям, по которым собирается этот суд, не обязательно, чтобы адвокат был формально квалифицированным, по вашему выражению - "был членом адвокатуры", дипломированным адвокатом. Если вы находите это правило необычным, позвольте заверить, что наследственные юристы-священники с дефлаи находят такое еще более удивительным. Но только подобное правило вполне может быть применено в любом месте проведения суда. Тем не менее, благодарю вас за ваше предложение. Прошу встать общественного защитника.

- Я здесь, ваша честь. Сайрус Эндрюс.

- Благодарю вас. Вы готовы?

- Да, но понадобится переговорить наедине с моим подзащитным.

- Естественно. Итак, мистер Стюарт, что вы скажете, если суд назначит мистера Эндрюса вашим адвокатом или в качестве партнера вашего адвоката?

- Нет! - ответила Бетти.

- Мисс Соренсон, я обращаюсь к мистеру Стюарту.

Джон Томас посмотрел на Бетти.

- Нет, ваша честь.

- Почему нет?

- Я отвечу на этот вопрос, - встряла Бетти. - Я умею говорить быстро, поэтому я и адвокат. Мы не возьмем мистера Эндрюса, поскольку городской поверенный против нас из-за этой катавасии, связанной с Ламоксом, а городской поверенный и мистер Эндрюс являются партнерами в юридических делах, когда не ведут в суде подобные показательные баталии.

Гринберг повернулся к Эндрюсу.

- Это верно?

- Ну да, мы юридические партнеры, ваша честь. Понимаете, в таком городке...

- Вполне понимаю. Я также понимаю возражения мисс Соренсон. Благодарю вас, мистер Эндрюс. Садитесь.

- Мистер Гринберг?

- Что еще, девушка?

- Я бы могла частично вывести вас из этого затруднительного положения. Видите ли, у меня было нехорошее предчувствие, что какой-нибудь любитель вмешиваться в чужие дела попытается отстранить меня от участия. Поэтому мы оформили это заранее. Я его полувладелец.

- Полувладелец?

- Да. Ламокса. Вот, смотрите, - она вытащила из своей сумочки бумагу и протянула ее Гринбергу. - Купчая. Все по закону и как положено. По крайне мере, должно быть. Я взяла текст из учебного пособия.

Гринберг изучил документ.

- По форме все правильно. Дата вчерашняя, что с гражданской точки зрения означает, что вы имеете право при желании защищать ваши интересы. Но это не имеет силы в случае уголовных дел с более ранней датой.

- Ха! В данном случае нет никакого уголовного дела.

- Это нам еще предстоит решить. И не говорите "ха", это не юридический термин. Остался только вопрос, может ли лицо, подписавшее документ, продавать то, что числится в этом документе. Кому принадлежит Ламокс?

- Как кому? Джонни! Таково было завещание его отца.

- Да? Это оговорено в завещании, мистер Постль?

Мистер Постль пошептался с миссис Стюарт, затем ответил:

- Это оговорено, ваша честь. Это живое существо, называемое Ламокс, является движимым имуществом Джона Томаса Стюарта, младшего отпрыска этой семьи. Интересы миссис Стюарт осуществляются через интересы ее сына.

- Замечательное завещание. - Гринберг вручил купчую секретарю. - Подшейте это к делу.

Но Бетти на этом не успокоилась.

- Если хотите, ваша честь... назначьте любого, на ваш выбор. Но так, чтобы я могла сказать свое слово.

Гринберг вздохнул.

- Будет ли какая-нибудь польза от того, что я назначу кого-нибудь?

- Полагаю, что нет.

- Внесите в протокол. Пусть будет отражено, что вы оба, после должного предупреждения, настаиваете на том, чтобы защищать себя сами. Суд с сожалением берет на себя защиту ваших прав и советы относительно закона.

- О, не огорчайтесь, мистер Гринберг. Мы вам доверяем.

- Меня бы больше устроило, если бы это было не так, - сказал он сухо. - Но давайте двигаться дальше. Вот тот джентльмен в конце зала... кто вы?

- Вы меня, господин судья? Я представляю здесь "Галактик Пресс". Меня зовут Хови.

- Да? Секретарь даст материал для прессы потом, после расшифровки стенограммы. А если кому-нибудь понадобится, я сам позднее буду доступен для интервью. Но никаких снимков меня с этим существом Ламоксом. Здесь есть кто-нибудь еще из прессы?

Встали еще двое.

- Бейлиф сейчас поставит вам стулья за барьером.

- Хорошо, судья, но сначала...

- За барьер, пожалуйста. - Гринберг обвел вокруг взглядом. - Думаю, что все... Нет, джентльмен вон там... Ваше имя, сэр?

Человек, к которому он обращался, встал. На нем был строгий пиджак и серые в полоску шорты, и держался он с чувством собственного достоинства.

- Если суду будет угодно, мое имя, сэр, Омар Эскланд, доктор философии.

- Суду это не угодно, как, впрочем, и не неугодно, доктор. Являетесь ли вы одной из сторон по какому-либо из решаемых этим судом вопросов?

- Да, сэр. Я нахожусь здесь в качестве amicus curiae, друга суда.

Гринберг нахмурился.

- Суд предпочел бы сам выбирать себе друзей. Изложите суть вашего дела, доктор.

- С удовольствием, сэр. Я официальный исполнительный секретарь "Лиги сохранения Земли для людей".

Гринберг подавил стон, но Эскланд не заметил этого, поскольку смотрел вниз, извлекая большую рукопись.

- Как хорошо известно, с самого начала немыслимой практики космических путешествий наша родимая Земля, данная нам божественным законом, все больше и больше наводняется живыми существами... я бы сказал - зверями... сомнительного происхождения. Пагубные последствия этого дьявольского заполонения видны на каждом...

- Доктор Эскланд!

- Да, сэр?

- Какое вы имеете отношение к этому судебному заседанию? Вас кто-нибудь уполномочивал по какому-либо из решаемых здесь вопросов?

- Если ответить коротко, то нет, ваша честь. В более широком смысле, я являюсь защитником всего человечества. Общество, которое я имею честь...

- У вас есть какое-либо дело к самому суду? Может быть, петиция?

- Да, - мрачно ответил Эскланд. - У меня есть петиция.

- Представьте ее.

Эскланд порылся среди своих бумаг и вытащил одну из них. Ее передали Гринбергу, который даже не попытался с ней ознакомиться.

- А сейчас для протокола вкратце изложите характер вашей петиции. Говорите ясно и четко в ближайший микрофон.

- Итак... да будет угодно суду, общество, представителем которого я имею честь быть, Лига, если позволите сказать, охватывающая все человечество, молится... нет, требует, чтобы этот внеземной зверь, который уже нанес опустошение сей честной общине, был уничтожен. Такое уничтожение одобрено и, да, его требуют те священные...

- В этом и состоит ваша петиция? Вы хотите, чтобы суд отдал приказ об уничтожении неземного существа, известного под кличкой Ламокс?

- Да, но кроме того, у меня с собой полный набор аргументов. Я могу привести неопровержимые аргументы...

- Один момент. Слово "требует", которое вы сейчас употребили - оно фигурирует в вашей петиции?

- Нет, ваша честь, оно вырвалось у меня из сердца, от полноты чувств...

- Ваше сердце привело вас к неуважению к суду. Вы не хотели бы выразиться иначе?

Эскланд вытаращил глаза, потом недовольно сказал:

- Беру это слово назад. У меня не было намерения проявлять неуважение к суду.

- Очень хорошо. Петиция принята. Секретарь, зарегистрируйте ее. Решение в отношении петиции будет оглашено позднее. Теперь, что касается речи, которую вы хотите произнести. Судя по размеру вашего манускрипта, я полагаю, вам потребуется на это примерно пара часов?

- Думаю, двух часов будет достаточно, ваша честь, - ответил Эскланд, несколько успокоенный.

- Хорошо. Бейлиф!

- Да, ваша честь!

- Не могли бы вы где-нибудь раздобыть ящик из-под мыла?

- Ну как же... Думаю, да, сэр.

- Отлично. Поставьте его на лужайке перед зданием суда. Доктор Эскланд, мы все любим произносить речи... Так что - наслаждайтесь этим. Ящик из-под мыла на ближайшие два часа - ваш.

Лицо доктора Эскланда стало цвета баклажана.

- Вы еще услышите о нас!

- Не сомневаюсь.

- Знаем мы таких! Предатели человечества! Отступники! Вы играете с...

- Выведите его!

Бейлиф с застывшей усмешкой вывел Эскланда. За ними последовал один из репортеров.

- Ну, теперь, кажется, все в порядке, - спокойно сказал Гринберг. - Перед нами несколько вопросов, но у них одна и та же совокупность фактов. Если не будет возражений, мы выслушаем свидетельские показания для всех рассматриваемых вопросов вместе, затем перейдем к рассмотрению каждого вопроса в отдельности. Есть возражения?

Адвокаты посмотрели друг на друга. Затем поверенный мистера Ито сказал:

- Ваша честь, мне кажется, было бы справедливее рассматривать каждый иск вне связи с другими обстоятельствами.

- Возможно. Но если мы поступим так, то будем заседать здесь до Рождества. Мне не хотелось бы заставлять столь занятых людей несколько раз повторять перед судом одно и то же. У вас есть право настоять на отдельном разбирательстве фактов по вашему иску - но при этом имейте в виду, что ваш подопечный сам несет все дополнительные издержки.

Сын мистера Ито потянул адвоката за рукав и что-то сказал ему. Адвокат кивнул и заключил:

- Мы согласны с общим слушанием в отношении фактов.

- Очень хорошо. Есть другие возражения?

Возражений не было. Гринберг повернулся к О'Фаррелу.

- Судья, эта комната оборудована детекторами лжи?

- Да, но вряд ли ими когда-нибудь пользовались.

- Мне они нравятся, - он повернулся к остальным. - Детекторы лжи будут включены. Никто не принуждает вас пользоваться ими, и всякий, кто не захочет, будет приведен к обычной присяге. Только этот суд - это является его привилегией - дает юридическую оценку того факта, что кто-либо отказался пользоваться детектором лжи.

- Ну, держись, проныра, - прошептал Джон Томас Бетти.

- За меня не беспокойся, ловкач! Сам держись! - прошептала Бетти ему в ответ.

Судья О'Фаррел обратился к Гринбергу:

- Понадобится некоторое время, чтобы настроить детекторы лжи. Не прервать ли нам заседание на ланч?

- О да, ланч. Внимание всем ... суд не станет удаляться на ланч. Я попрошу бейлифа принять заказы на кофе и сэндвичи, или на что вам будет угодно, пока секретарь налаживает детекторы лжи. Мы поедим здесь, за столом. А пока... - Гринберг достал сигарету и вертел ее в руках. - У кого-нибудь есть спички?

 

 

А снаружи, на лужайке, Ламокс, поразмыслив над трудным вопросом о наличии у Бетти права отдавать приказания, пришел к заключению, что у нее, возможно, особый статус. Каждый из Джонов Томасов вводил в свою жизнь личность, подобную Бетти, каждый настаивал, чтобы личности, о которой идет речь, во всем потакали. И этот Джон Томас начал аналогичный процесс с Бетти, поэтому лучше продолжать делать то, что она хочет, до тех пор пока это не слишком сложно. Он улегся и заснул, оставив бодрствующим сторожевой глаз.

Он спал беспокойно, раздражаемый волнительным запахом стали. Спустя некоторое время Ламокс проснулся и потянулся так, что клетка прогнулась. Ему стало казаться, что Джон Томас ушел слишком надолго. Следующая мысль была о том, что ему не понравилось, как был уведен Джон Томас... нет, ему это ничуть не нравилось. Он задумался, что ему следует предпринять? И нужно ли вообще что-нибудь предпринимать? Что сказал бы Джон Томас, если бы оказался здесь?

Вопрос был слишком сложный. Ламокс улегся и осторожно попробовал прутья клетки. Он воздержался от того, чтобы их есть, просто пробовал их на вкус. Немного горьковато, но ничего.

 

 

А в здании суда шеф Драйзер закончил давать показания, и его сменили Карнес и Мендоза. Никаких новых и неожиданных обстоятельств не вскрылось, и детекторы лжи оставались немыми. Мистер Деграсс настоял на расширении доказательной базы по своему иску. Адвокат Мистера Ито согласился с тем фактом, что мистер Ито стрелял в Ламокса. Сыну мистера Ито было позволено описать и показать фотографии последствий пребывания Ламокса. Оставалось лишь заслушать свидетельские показания миссис Донахью, чтобы нанести последние штрихи в описании Дня Л.

Гринберг повернулся к ее адвокату:

- Мистер Бинфилд, вы сами будете вести опрос вашего клиента или предоставите это суду?

- Действуйте, ваша честь. Я добавлю вопрос-другой.

- Вам слово, миссис Донахью. Расскажите нам все, что произошло.

- Конечно, я расскажу. Ваша честь, друзья, уважаемые гости, я не привыкла к публичным выступлениям, и тем не менее, ведя благопристойнейший образ жизни, я верю, что мне...

- Пожалуйста, миссис Донахью, только излагайте факты. В прошлый понедельник после полудня...

- Но это я и собиралась сделать!

- Очень хорошо, продолжайте. Только попроще.

Она фыркнула.

- Итак, я легла, надеясь отдохнуть несколько минут... у меня так много обязанностей: клубы, благотворительные комитеты, всякие прочие дела...

Гринберг наблюдал за детектором лжи над ее головой. Стрелка беспокойно качалась, но не заходила за красную черту настолько, чтобы сработал звонок предупреждения. Он решил, что на это не стоит обращать внимания.

- ... и тут внезапно меня охватил неописуемый страх...

Стрелка прыгнула далеко за красное деление, и звонок издал громкий тревожный звук. Кто-то хихикнул.

Гринберг поспешно сказал:

- Порядок в суде! Бейлиф получил указание выводить любого из присутствующих, кто будет создавать беспорядок.

Когда прозвенел звонок, миссис Донахью неожиданно замолкла. Мистер Бинфилд с мрачным видом потянул ее за рукав и сказал:

- Пусть это вас не беспокоит, уважаемая леди. Расскажите суду о звуках, которые вы услышали, что вы увидели и что сделали.

- Он направляет свидетельницу, - возразила Бетти.

- Ничего, - сказал Гринберг. - Все равно это кто-то должен сделать.

- Но...

- Возражение отклоняется. Свидетельница будет продолжать.

- Ну так вот... я услышала шум и подумала, что бы это такое могло быть? Я выглянула, а там этот огромный кровожадный зверь рыщет туда-сюда и...

Звонок снова сработал, несколько присутствующих захохотали. Миссис Донахью разозлилась.

- Да отключите же кто-нибудь эту глупую штуку! Не понимаю, какие можно ожидать показания, когда тут такое!

- Соблюдайте порядок! - призвал мистер Гринберг. - Если подобное повторится, суд будет вынужден привлечь кое-кого за неуважение к нему. - Он продолжал, обращаясь к миссис Донахью. - Раз уж свидетель согласился пользоваться детектором лжи, это решение не может быть изменено. Но данные, полученные от электронного устройства, чисто информативные. Суд не связан ими. Продолжайте.

- Да, хотелось бы в это верить. Я за всю свою жизнь ни разу не лгала.

Звонок молчал. Гринберг отметил, что она, должно быть, верит этому.

- Я имею в виду, - сказал он, - что суд решает всё сам. Он не позволяет принимать решение машине.

- Мой отец всегда говорил, что все эти штуковины - порождение дьявола. Он говорил, что честный деловой человек не должен...

- Пожалуйста, миссис Донахью.

Мистер Бинфилд что-то прошептал ей. Миссис Донахью продолжила уже более спокойным тоном.

- Итак, там находилось это, тот громадный зверь, которого держал у себя мальчик, что живет по соседству. Зверь поедал мои розовые кусты.

- И что вы сделали?

- Я не знала, что делать, схватила первую попавшую под руку вещь - это была метла - и выскочила за дверь. Эта тварь стала надвигаться на меня и...

Бззззз!

- Мы будем продолжать, миссис Донахью?

- Ну... как бы там ни было, я бросилась на него и стала колотить его по голове. Он начал огрызаться. Его огромные зубы...

Бзззз!

- И что произошло потом, миссис Донахью?

- Ну, он повернулся, этот трус, и убежал с моего двора. Я не знала, куда он направился. Но мой прекрасный сад... он был совершенно погублен, - стрелка дрогнула, но звонок не зазвонил.

Гринберг повернулся к адвокату.

- Мистер Бинфилд, вы провели обследование и оценку ущерба, нанесенного саду миссис Донахью?

- Да, ваша честь.

- Доложите нам о размерах этого ущерба.

Мистер Бинфилд решил, что лучше потерять клиентку, чем подвергнуться риску быть осмеянным на открытом суде этой приводившей его в смущение игрушкой.

- Пять кустов было съедено, ваша честь, целиком или частично. Также незначительные повреждения лужайки и дыра в декоративном заборе.

- Каков финансовый ущерб?

Мистер Бинфилд осторожно ответил:

- Сумма, о которой мы просим, указана в иске, ваша честь.

- Вы ответили не на тот вопрос, мистер Бинфилд.

Мистер Бинфилд мысленно пожал плечами и вычеркнул миссис Донахью из списка своих клиентов.

- Около дух сотен имущественного ущерба, ваша честь. Но суд должен принять во внимание хлопоты и душевные страдания.

- Какая нелепость - оценивать это деньгами! Мои призовые розы! - миссис Донахью всхлипнула.

Стрелка прыгнула и упала назад слишком быстро, чтобы сработал звонок.

- А что призы, миссис Донахью? - участливо спросил Гринберг.

Тут снова заговорил адвокат:

- Они находились рядом с известными всем розами-призерами миссис Донахью. Но мужественные действия леди спасли более ценные растения, и я счастлив сообщить об этом.

- Вы можете еще что-нибудь добавить?

- Думаю, нет. У меня с собой фотографии с пометками и обозначениями. Вот, пожалуйста.

- Очень хорошо.

Миссис Донахью свирепо посмотрела на своего адвоката.

- Хорошо, тогда я добавлю еще кое-что. Я настаиваю на одном, абсолютно настаиваю, чтобы этот опасный и кровожадный дверь был уничтожен!

Гринберг повернулся к Бинфилду.

- Является ли это формальной просьбой, адвокат? Или нам следует считать это риторическим заявлением?

Бинфилд почувствовал себя неловко.

- У нас есть такое прошение, ваша честь.

- Суд примет его.

Тут встряла Бетти со словами:

- Эй, подождите минуточку! Все, что сделал Лами, это съел несколько жалких старых...

- Потом, мисс Соренсон.

- Но...

- Пожалуйста, потом. У вас будет возможность высказаться. Суд считает, что теперь у него имеются все относящиеся к делу факты. У кого-нибудь еще есть факты для изложения? Может, кто-нибудь желает еще допросить кого-нибудь из свидетелей?

- Мы хотим, - сразу же сказала Бетти.

- Что вы хотите?

- Мы хотим вызвать нового свидетеля.

- Очень хорошо. Он у вас здесь?

- Да, ваша честь. На улице. Ламокс.

Гринберг задумался.

- Следует ли это понимать так, что вы хотите, чтобы Ламокс выступал свидетелем в защите самого себя?

- А почему бы и нет? Он же может говорить.

Один из репортеров вдруг повернулся к своему коллеге и что-то зашептал ему, затем спешно покинул зал. Гринберг закусил губу.

- Мне это известно, - сказал он. - Я сам обменялся с ним несколькими словами. Но одна лишь способность говорить не делает свидетеля правомочным. Ребенок до некоторой степени способен научиться говорить до того, как ему исполнился год, но очень редко бывает, чтобы ребенок младшего возраста - скажем, младше пяти лет, - мог давать разумные показания. Суду известно, что члены нечеловеческих рас - нечеловеческих в биологическом смысле - имеют право давать показания. Но ничто не подтверждает, что конкретно это внеземное существо является правомочным.

- У тебя что, не все дома? - обеспокоенно заметил Джон Томас Бетти. - Кто его знает, что наговорит тут Ламокс.

- Тише! - Бетти снова обратилась к Гринбергу. - Послушайте, господин уполномоченный, вы сказали так много слов, но что они значат? Вы что, хотите вынести приговор Ламоксу, при этом даже не соизволив спросить его? Вы говорите, он не может давать разумные показания. Ну что ж, я видела здесь других, кто подходил для этого ничуть не лучше. Бьюсь об заклад, что если Лами включить детектор лжи, он не зазвенит. Конечно, он натворил такого, чего делать не следовало бы. Он съел несколько высохших розовых кустов и несколько кочанов капусты мистера Ито. Что же в этом ужасного? Будучи ребенком, вы когда-нибудь таскали печенье, когда думали, что вас никто не видит? - Она сделала глубокий выдох. - Предположим, когда вы стащили это печенье, кто-то ударил вас в лицо метлой? Или выстрелил в вас из ружья? Вы бы не испугались? Вы бы не побежали? Лами дружелюбен. Все, кто здесь присутствуют, знают это... по крайней мере, если нет, то они глупее и более безответственны, чем он. Но разве кто-нибудь попытался образумить его? О нет! Его били, в него стреляли из оружия, пугали его до смерти и преследовали до тех пор, пока он не упал с моста. Вы говорите, что Ламокс не правомочен... Так кто же правомочен? Все эти люди, которые так подло с ним поступили? Или Лами? А теперь они хотят убить его. Если бы маленький мальчик стащил печенье, они оторвали бы ему голову только лишь для уверенности, что он не сделает этого снова. Кто-то здесь сошел с ума? Или все это - фарс?

Она остановилась. Слезы бежали по ее щекам. Это был талант, полезный в драмкружке. К собственному удивлению, она обнаружила, что слезы не поддельные.

- Вы закончили? - спросил Гринберг.

- Полагаю, да. По крайней мере, пока.

- Я должен сказать, что все это очень трогает. Но суд не может руководствоваться эмоциями. Согласно вашей теории, большая часть ущерба - скажем, всё, за исключением розовых кустов и капусты, - возникла от неправильных действий людей, и поэтому не может быть взыскана с Ламокса или его владельца?

- Вы сами описали так, ваша честь. Хвост обычно следует за собакой. Почему бы не спросить Ламокса, как ему все это показалось?

- Мы еще дойдем до этого. Что касается другого пункта: я не могу допустить, что ваша аналогия правомочна. Мы здесь имеем дело не с маленьким мальчиком, а животным. Если суд постановит это животное уничтожить, это не будет актом возмездия или наказания. Это будет сделано с превентивной целью, чтобы не допустить развития потенциальной опасности в ущерб жизни, здоровью или имуществу. Вашего маленького мальчика можно удержать руками его няни, но здесь мы имеем дело с существом, весящим несколько тонн и способным причинить вред человеку по неосторожности. Здесь не может быть параллели с вашим мальчиком, стащившим печенье.

- В самом деле? Ведь этот маленький мальчик может вырасти и смести с лица Земли целый город, нажав одну маленькую кнопочку. Так что голову с плеч - пока он не вырос. Не спрашивайте, почему он стащил печенье, не спрашивайте его ни о чем. Он плохой мальчик - оттяпать ему голову, чтобы обезопасить себя.

Гринберг обнаружил, что снова закусил губу.

- Так, значит, вы хотите, чтобы мы допросили Ламокса?

- Вы полагаете, я выразила свое пожелание недостаточно внятно?

- Я уверен, что вы выразились вполне ясно. Суд примет это в рассмотрение.

- Возражение, ваша честь, - поспешно сказал мистер Ломбард. - Если этот чрезвычайный...

- Попридержите ваши возражения, пожалуйста. Суд удаляется на десять минут. Все остаются на местах. - Гринберг встал и направился к выходу. Он вытащил сигареты, очередной раз обнаружил, что у него нет спичек, и засунул пачку обратно в карман.

Вредная девчонка! Он уже было рассчитал, как гладко завершит это дело к чести Министерства, и все будут удовлетворены... за исключением мальчика Стюарта и этой молодой млекопитающей, у которой он находится под крылышком, а также под каблучком.

Он не мог допустить, чтобы этот единственный в своем роде экземпляр был уничтожен. Но предполагал сохранить его вежливо и обходительно. Отказать в прошении этой старой перечнице, поскольку было очевидно, что оно продиктована злобой и раздражением, и попросить шефа дорожного патруля, с глазу на глаз, забрать свою. Петиция же "спасения мира ради неандертальцев" и вовсе ничего не значила. Но эта дерзкая девчонка, вместо того чтобы тихо слушать, своей болтовней повернула все дело так, что начинало казаться, будто министерский суд способен поставить под угрозу общественную безопасность из-за сентиментального антропоморфического вздора.

К черту эти хорошенькие голубые глазки!

И ведь его наверняка обвинят в том, что он попал под влияние этих хорошеньких голубых глазок. Такие дети должны тихо сидеть дома.

Владелец животного отвечает за нанесенный его подопечным ущерб, имелись тысячи дел о "сбежавших животных" для оправдания такого судебного решения - здесь же, все-таки, не планета Тенкора. А эта чушь насчет того, что виноваты те, кто его напугал, - не более чем детский лепет. Для науки этот экземпляр неземного животного представлял значительный интерес, оно стоило гораздо больше, чем причиненный ущерб, и решение суда не повредит мальчику в финансовом отношении.

Он поймал себя на том, что впал в далеко не юридический образ мыслей. Платежеспособность обвиняемого - не его дело.

- Извините, ваша честь. Пожалуйста, не играйте этими штуками.

Гринберг поднял голову, готовый кого-то осадить, но перед ним стоял секретарь суда. Затем он увидел, что рассеянно трогает ручки и выключатели пульта секретаря. Он убрал руки.

- Простите.

- Человек, не разбирающийся в этих штуковинах, - сказал секретарь извиняющимся голосом, - может наделать много неприятностей.

- Да, вы правы. К сожалению, весьма правы. - Он повернулся ко всем и объявил: - Суд продолжает заседание.

Сев на свое место, Гринберг тотчас же повернулся к мисс Соренсон.

- Суд постановляет, что Ламокс не является правомочным существом...

- Ваша честь, вы поступаете самым неправильным образом! - воскликнула Бетти.

- Возможно.

С минуту она подумала.

- Мы хотим перенести разбор дела в другой округ.

- Где вы этому научились? Не беспокойтесь, в вашем деле уже имел место один перенос, когда вмешалось Министерство. Так что с этим покончено. А теперь, для разнообразия, посидите тихо.

Бетти покраснела.

- Вы себя дискредитируете.

Гринберг по своему обыкновению решил сохранить настоящее олимпийское спокойствие. Для этого ему понадобилось сделать три глубоких вдоха.

- Послушайте, девушка, - сказал он, подбирая слова, - весь день вы пытались нарушить ход дела. Вам нет больше необходимости говорить. Вы и так наговорили слишком много. Вам понятно?

- Нет, почему же, я еще буду говорить.

- Что? Повторите, пожалуйста.

Бетти посмотрела на него.

- Нет, я лучше возьму свои слова обратно, а то вы начнете говорить о "неуважении к суду"...

- Нет-нет... Я хотел запомнить это. Не думаю, что мне когда-либо приходилось слышать такие огульные утверждения. Но пусть это вас не беспокоит. Главное - попридержите язык, если, конечно, вам это удастся. Вам будет позволено говорить позднее.

- Да, сэр.

Гринберг повернулся к остальным.

- Суд раннее объявлял, что будет сделано должное уведомление, если нам предстоит продолжить рассмотрение дела до его окончания. Суд не видит причин, препятствующих этому. Будут какие-нибудь возражения?

Адвокаты беспокойно зашевелились и обменялись взглядами. Гринберг повернулся к Бетти.

- А вы?

- Я? Мне казалось, у меня нет права голоса.

- Следует ли нам закончить рассмотрение дела сегодня?

Бетти взглянула на Джона Томаса и понуро ответила:

- Возражений нет, - затем наклонилась к мальчику и прошептала: - Джонни, я честно пыталась...

Он похлопал под столом по ее руке:

- Я знаю, проныра.

Гринберг сделал вид, что ничего не слышит, и продолжил холодным официальным тоном:

- В суд поступило прошение об уничтожении неземного существа по имени Ламокс на том основании, что оно опасно и неконтролируемо. Факты не подтверждают эту точку зрения. Прошение отклоняется.

Бетти, вскрикнув, раскрыла рот от изумления. Джон Томас впервые за все это время улыбнулся.

- Пожалуйста, соблюдайте порядок, - сказал Гринберг спокойно. - У нас здесь есть еще петиция с той же просьбой, но на других основаниях, - он держал в руках бумагу, поданную "Обществом сохранения Земли для людей". - Суд находит невозможным следовать надуманной аргументации. Петиция отклоняется. У нас имеется четыре уголовных обвинения. Я снимаю все четыре. Закон требует...

Городской поверенный был в изумлении.

- Но, ваша честь...

- Если у вас есть вопрос, пока придержите его. Никакого преступного намерения судом не найдено, а значит, в этом отношении не могло быть преступления. Однако могла иметь место преступная халатность там, где закон требует от человека соблюдения должной предусмотрительности для защиты окружающих: именно в этом отношении и должен быть рассмотрен предмет спора. Предусмотрительность основывается на опыте, личном или чужом, а не на невероятном предвидении. По мнению суда, принятые меры предосторожности были вполне разумными в свете имевшегося опыта, то есть опыта, имевшегося до последнего понедельника, - он повернулся и обратился к Джону Томасу. - Я имею в виду, молодой человек, что ваши меры предосторожности были предусмотрительны в той мере, насколько вам это было известно. Теперь вы знаете больше, и если этот зверь опять окажется на свободе, вам будет худо.

Джонни сглотнул.

- Да, сэр.

- У нас имеются гражданские иски об ущербе. Здесь критерий другой. Опекун несовершеннолетнего или владелец животного отвечает за ущерб, нанесенный подопечным ребенком или животным, и закон придерживается мнения, что пусть лучше страдает владелец или опекун, чем невинная третья сторона. За исключением одного пункта, о котором я пока умолчу, все эти гражданские иски попадают под это правило. Но позвольте мне в первую очередь заметить, что все предъявленные на этом основании иски требуют карательной компенсации за ущерб в качестве меры наказания. Карательная компенсация за ущерб в качестве наказания отвергается: для подобного нет основания, для всех таких случаев закон предусматривает только реальную компенсацию за убытки. Что же касается непосредственно финансовой стороны компенсации, то Министерство инопланетных дел вмешивается в общественные интересы: расходы берет на себя министерство.

- А ведь неплохо, что мы оформили Ламокса как имущественную принадлежность, - прошептала Бетти. - Посмотри, как оскалились эти стервятники из страховых компаний.

Гринберг продолжал:

- Я умолчал было еще об одном пункте. Косвенно был затронут вопрос о том, что этот Ламокс может и не быть животным - и потому не является имущественной принадлежностью... и он может оказаться говорящим существом в значении "Обычаев цивилизации", а потому сам себе хозяин.

Гринберг имел колебания. Он хотел бы внести свой вклад в "Обычаи цивилизации", но его тревожило, что именно это и может стать поводом для непризнания решения.

- Мы давно уже ликвидировали рабство. Никакое из разумных существ не может быть собственностью. Но если Ламокс относится к подобным существам, то что же получается? Несет ли Ламокс личную ответственность? Нельзя сказать, что он достаточно знаком с нашими обычаями, нельзя сказать также, что он находится с нами по своему желанию. Следует ли в таком случае считать предполагаемых владельцев его опекунами, ответственными, таким образом, за его поступки? Все эти вопросы сводятся к одному: является Ламокс имущественной принадлежностью или же свободным существом?

Суд выразил свое мнение, когда решил, что Ламокс не может давать показания... в настоящее время. Но суд не имеет достаточных оснований для окончательного решения, независимо от того, что на первый взгляд Ламокс кажется животным.

Поэтому суд вернется к рассмотрению этого дела после определения статуса Ламокса. А до того момента местные власти возьмут на себя заботу о Ламоксе и будут отвечать как за его безопасность, так и за безопасность общества от него.

Гринберг замолчал и сел.

Появись сейчас в зале муха, она растерялась бы от обилия раскрытых ртов. Первым пришел в себя поверенный от компании, страхующей "Бон Марше", мистер Шнейдер.

- Ваша честь? Так что же насчет нас?Что нам делать?

- Не знаю.

- Но... послушайте, ваша честь, давайте посмотрим фактам в лицо. У миссис Стюарт нет никакой собственности и денег, которые могли бы быть описаны, она лишь управляет имуществом по доверенности. То же самое касается и мальчика. Мы надеялись получить возмещение от самого зверя. За него на аукционе могут дать хорошую сумму. А теперь, если позволите, вы все перевернули вверх тормашками. Если кто-нибудь из этих... кхм... ученых... начнет долгую серию испытаний, на которые, возможно, потребуются годы, и до их окончания не может быть решен вопрос о статусе этого зверя, как имущества, - то где, скажите, искать нам утешение? Следует ли нам подать в суд на город?

В ту же секунду вскочил мистер Ломбард.

- Нет, послушайте, вы не можете подать в суд на город. Город здесь одна из потерпевших сторон. Так что...

- Соблюдайте порядок, - строго сказал Гринберг, - ни на один из этих вопросов в данный момент нельзя дать ответа. Все гражданские действия будут приостановлены до тех пор, пока статус Ламокса не прояснится. - Он посмотрел в потолок. - Есть еще и другая возможность. Похоже, это существо прибыло на Землю на "Трейл Блейзерс". Если мне не изменяет память, все образцы, привезенные на этом корабле, были собственностью правительства. В таком случае, источником утешения для пострадавших может оказаться еще более глубокая тяжба.

Мистер Шнейдер выглядел ошеломленным. Мистер Ломбард казался разозлившимся. Джон Томас почувствовал беспокойство.

- Что он хочет этим сказать? - зашептал он Бетти. - Ламокс - мой.

- Тсс... - прошептала Бетти. - Я же тебе говорила, что мы выпутаемся. О, мистер Гринберг, лапочка!

- Но...

- Тихо. Еще не все закончилось.

Сын мистера Ито все заседание молчал, не считая того времени, когда давал показания. Теперь он встал.

- Ваша честь?

- Да, мистер Ито?

- Я ничего не понимаю в этих делах. Я простой фермер. Но все же хочу я знать одну вещь. Кто должен платить за теплицы моего отца?

Джон Томас поднялся.

- Я, - сказал он просто.

Бетти потянула его за рукав:

- Сядь, идиот!

- Бетти, помолчи. Ты уже достаточно наговорилась.

Бетти сохранила молчание.

- Мистер Гринберг, все уже говорили. Можно и мне сказать что-нибудь?

- Говорите.

- Я наслышался за этот день всякой чепухи. Люди пытаются выставить Ламокса как опасное существо, каким он на самом деле не является. Люди хотят, чтобы его убили просто так, назло... Да, я имею в виду вас, миссис Донахью.

- Обращайтесь, пожалуйста, к суду, - спокойно сказал Гринберг.

- Я внимательно слушал все, что вы сейчас говорили. Не вполне уверен, что понял все ваши слова, но кое-что, простите меня, сэр, показалось мне глупым. Извините меня.

- Уверен, что вы не хотели меня оскорбить.

- Вот, взять хотя бы то, является ли Ламокс имущественной принадлежностью или нет. Или достаточно ли он разумен, чтобы защищать себя и высказывать мнение. Ламокс вполне разумен. Я думаю, никто кроме меня не знает, насколько он разумен. Но он не получил никакого воспитания и мало где побывал. Однако не имеет никакого значения, кому он принадлежит. Он принадлежит мне. Но также и я принадлежу ему. Мы выросли вместе. Теперь я знаю, что несу ответственность за те разрушения, которые имели место в прошлый понедельник... да сиди же тихо, Бетти!.. Я не могу заплатить сейчас, но обязательно заплачу. Я...

- Одну минуточку, молодой человек. Суд не может позволить вам принять на себя обязательства без квалифицированного адвоката. Если именно таково ваше намерение, суд назначит вам адвоката.

- Вы сказали, что я могу высказаться.

- Продолжайте. В протоколе будет записано, что это вас ни к чему не обязывает.

- Не сомневаюсь, что обязывает, поскольку я собираюсь платить. Скоро я по завещанию должен получить сумму, предназначенную на образование. Думаю, ее достаточно, чтобы покрыть ущерб...

- Джон Томас! - пронзительно закричала его мать. - Ты не сделаешь этого!

- Мама, ты лучше не впутывайся в это дело. Я просто хотел сказать...

- Он не должен ничего говорить. Ваша честь, он...

- Соблюдайте порядок. Это его ни к чему не обязывает. Пусть парень говорит.

- Благодарю вас, сэр. Но я хотел кое-что сказать и вам, сэр. Лами пуглив. Я могу с ним обращаться, поскольку он мне доверяет. Но если вы думаете, что я позволю всяким любопытным глазеть на него, тыкать палками и задавать ему всякие глупые вопросы, приводя его в замешательство, то вам лучше еще раз подумать, поскольку я этого не потерплю! У Ламокса и так уже переизбыток впечатлений. Он перевозбудился, бедняжка...

Ламокс ожидал Джона Томаса дольше, чем это ему нравилось, поскольку не был уверен, что знает, куда тот ушел. Он видел, как мальчик скрылся в толпе, но не знал точно, вошел ли тот в здание или нет. Он попытался спать, после того как пробудился первый раз, но вокруг болтались любопытные, и ему приходилось то и дело просыпаться, поскольку сторожевая система не имела достаточно четкого суждения о происходящем вокруг.

Наконец он решил, что пора уже найти Джона Томаса и идти домой. Формально он нарушил приказ Бетти. Но, в конце концов, Бетти - это не Джонни.

Он настроил свой слух на "поиск" и попытался определить местоположение Джонни. Он долго прислушивался, несколько раз слышал голос Бетти. Но Бетти его не интересовала. Он продолжал вслушиваться.

Вот он, Джонни: Ламокс отключился от всего остального и тщательнее прислушался. Да, Джонни находится в большом доме. Но что это? Голос мальчика звучит так, как это бывало во время споров с матерью. Ламокс напряг слух, пытаясь разобраться, что там происходит.

Обсуждали что-то, в чем он не разбирался. Но одно было ясно: у кого-то было дурное намерение в отношении Джонни. У его матери? Да, ее голос прозвучал один раз - но он знал, что она имеет право разговаривать с Джонни на повышенных интонациях, так же как Джонни может подобным образом разговаривать с ним: это ничего не значило. Но там был кто-то еще... несколько других... а ведь никто больше не имел такой привилегии.

Джон Томас в своем ораторском искусстве не дошел дальше слов "бедняжка". Снаружи послышались крики и возгласы. Все, кто был в суде, повернули головы. Шум быстро приближался, и мистер Гринберг уже собирался отправить бейлифа узнать, в чем там дело, как вдруг необходимость в этом отпала. Дверь в зал суда подалась вперед, а затем слетела с петель. Показалась передняя часть Ламокса, срывая кусок стены и вынося на себе дверную коробку, как ошейник. Ламокс в улыбке широко раскрыл рот и пискляво воскликнул:

- Джонни!

- Ламокс! - закричал его друг. - Стой спокойно там, где находишься! Не двигайся ни на сантиметр?

Из всех присутствующих, замерших в изумлении, наиболее интересное смешанное выражение застыло на лице специального уполномоченного Гринберга.

 

 

5. ОСОБЕННОСТИ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ

 

Высокочтимый мистер Кику, заместитель министра инопланетных дел, открыл ящик стола и осмотрел свою коллекцию таблеток. Без малейших сомнений, язва желудка снова давала о себе знать. Он выбрал одну из таблеток и снова уныло вернулся к делам.

Прочитав приказ из технического бюро, что все межпланетные корабли класса "Пеликан" должны быть возращены на Землю, чтобы в обязательном порядке пройти модернизацию, мистер Кику не стал затруднять себя изучением предлагаемого технического отчета и подписал распоряжение с пометкой "немедленно к исполнению". Затем бросил приказ в корзину для исходящих документов. За безопасность проведения космических полетов отвечало БюТех, сам Кику не разбирался в технических вопросах и разбираться не хотел, он обычно утверждал решения своего главного инженера - или же увольнял его и брал другого.

Но он угрюмо сознавал, что финансовые магнаты, которым принадлежат корабли класса "Пеликан", скоро начнут зудеть над ухом министра - и совсем скоро министр, не имея твердой почвы под ногами и смущенный их политической властью, начнет прогибаться перед ними.

У мистера Кику были уже некоторые сомнения насчет этого нового министра, не принявшие пока четких очертаний.

Следующий документ был лишь для информации и направлен к нему по заведенному порядку, потому что все, касающееся министра, должно попадать к нему на стол, неважно, насколько это было обыденным. Вопрос действительно был обыденным и не представлял важности: в синопсисе было сказано, что организация, именующая себя "Друзья Ламокса" и возглавляемая некой миссис Беулой Маргатройд, требует аудиенции у министра инопланетных дел, и ее направили к специальному помощнику министра по общественным отношениям.

Дальше мистер Кику читать не стал. Уэсли Робинс зацелует их до смерти, и ни он, ни министр не будут побеспокоены. Он позабавил себя мыслью наказать министра, напустив на него миссис Маргатройд, но это было всего лишь сиюминутной фантазией: время министра следовало беречь для действительно важных дел, а не тратить его по пустякам. Любая организация, именующая себя "Друзья того или этого", всегда состоит из кого-то одного, преследующего свои корыстные интересы, и обычного ассортимента крикунов и профессиональных фанатиков. Но такие группы способны причинять неприятности, поэтому нельзя давать им то, что они требуют.

Он направил бумагу в архив и взял меморандум от БюЭкон: на большой дрожжевой завод в Сент-Луисе попал вирус, это грозило нехваткой протеина и более строгим распределением продуктов питания по карточкам. Даже голод на Земле не представлял прямого интереса для мистера Кику. Но взгляд его был задумчивым, пока счетная машина в его голове не выдала несколько цифр. Затем он вызвал своего помощника.

- Вонг, вы видели БюЭкон Ау0428?

- Думаю, да, шеф. Это про дрожжевой завод в Сент-Луисе?

- Именно. Вы что-нибудь сделали по этому поводу?

- Ничего. Я полагаю, это не моя епархия.

- Вы так полагаете? Ваши аванпосты входят в ваши дела, как по-вашему? Просмотрите отгрузочное расписание на последние восемнадцать месяцев, скорректируйте его с Ау0428 и составьте план. Можете заняться, наконец, разведением австралийских овец. Мы не можем допустить, чтобы наши люди ходили голодными из-за того, что какой-то недоносок в Сент-Луисе уронил в чан с дрожжами свои грязные носки.

- Да, сэр.

Мистер Кику вернулся к своей работе. Он с сожалением отметил, что был слишком резок с Вонгом. Но знал, что его нынешнее внутреннее состояние - не из-за Вонга, а из-за доктора Фтаемла.

Нет, не из-за доктора Фтаемла - из-за самого себя. Он знал, что не должен питать расовых предрассудков на этой работе. Сознавал, что сам относительно защищен от преследований, которые могли возникнуть из-за другого цвета кожи, волос или контуров лица, - как раз по той причине, что странные существа, подобные доктору Фтаемлу, заставляли людей смотреть на различия рас Земли как на крайне незначительные.

И все же... Он ненавидел даже тень Фтаемла, и ничего не мог с этим поделать. Ладно бы он носил тюрбан - всё ж было б ничего... но эти гадкие змеи на голове, извивающиеся как черви в банке... О нет! Но раргилиане гордились ими. По их поведению можно было предположить, что всякий, у кого их нет, не может считаться разумным существом.

Спокойно!.. Фтаемл - вполне неплохой парень. Он пометил себе в записке, что надо бы пригласить Фтаемла на обед, но не слишком это откладывая - пока глубокий гипноз еще будет действовать, подобный обед не должен быть мучительным... От этой мысли язва снова дала о себе знать.

Ну почему бы этому чудовищу не подстричься? Представив себе доктора Фтаемла выглядящим в духе героев Честерфильда, обкорнанным, с головой в шишках и буграх, мистер Кику улыбнулся и возобновил работу, чувствуя себя лучше. Следующим документом был краткий отчет о командировке... А, да! Сергей Гринберг. Хороший мальчик. Он уже потянулся было за ручкой, чтобы утвердить резолюцию, даже не дочитав до конца, но вместо того, чтобы подписать, он задержал взгляд на документе еще полсекунды, затем нажал кнопку.

- Пришлите полный отчет о командировке мистера Гринберга, из которой он вернулся несколько дней назад.

- Вы знаете исходящий номер, сэр?

- Ну, то дело о вмешательстве... отыщите его. Погодите, кажется Рт0411, датировано субботой. Жду его прямо сейчас.

Он едва успел разделаться с полудюжиной бумаг, как зазвенел звонок доставки и небольшой цилиндр упал на его стол. Он вставил его в читающее устройство и поудобней уселся в кресле. Большой палец правой руки лег на клавишу регулирования скорости продвижения по экрану текста.

Менее чем за семь минут он ознакомился не только с полной стенограммой процесса, но и с отчетом Гринберга обо всем, что произошло. Мистер Кику мог прочитывать по меньшей мере две тысячи слов в минуту с помощью этого механизма, устные же отчеты и личные беседы он рассматривал как потерю времени. Но когда с полученными материалами было покончено, он решил выслушать устный отчет. Кику наклонился к коммуникатору внутренней связи и щелкнул тумблером.

- Гринберг?

Сергей Гринберг поднял голову от стола.

- Доброе утро, шеф.

- Зайди ко мне, пожалуйста, - он проигнорировал обычный обмен любезностями в начале разговора.

Гринберг решил, что шефа опять беспокоит его желудок. Но уже поздно искать какое-нибудь срочное дело вне здания министерства. Он поспешил вверх по лестнице и, войдя, сказал со своей обычной жизнерадостной улыбкой.

- Как поживаете, шеф?

- Утро доброе. Я прочитал твой отчет.

- Ну и как?

- Сколько вам лет, Гринберг?

- Э-э... Тридцать семь.

- Гм-м... Каково ваше должностное положение в настоящее время?

- Сэр? Дипломатический работник второго класса... на должности первого класса.

Но какого черта? Ведь дядя Генри знал ответ... Он даже знал размер штиблет... Поскольку был он стар и сед.

- Класса, вполне достаточного для того, - подхватил Кику, - чтобы быть назначенным послом или старшим помощником посла. Сергей, как вы додумались до такой ужасной глупости?

Мускулы челюсти у Сергея напряглись, но он ничего не сказал.

- Ну?

- Сэр, - холодно ответил Гринберг, - вы значительно старше меня и гораздо более опытны. Могу я спросить, почему вы так ужасно грубы?

Рот мистера Кику дернулся, но он не улыбнулся.

- Вполне оправданный вопрос. Мой психиатр говорит, это от того, что я анархист и занимаю не свое место. А теперь садитесь, и мы обсудим, почему вы такой слабоумный. Сигареты в ящике стола.

Гринберг сел и, обнаружив, что ему не от чего прикурить, попросил огня.

- Я не курю, - ответил Кику. - Но мне казалось, что эти сигареты - самозажигающиеся. Попробуйте.

- Да, так и есть, - сказал Сергей и закурил.

- Вот видите, Сергей, вы плохо пользуетесь своими глазами и ушами. Как только этот зверь заговорил, вам следовало тут же отложить слушание до тех пор, пока мы не узнали бы о нем всё.

- М-м-м... Вероятно.

Вероятно! Сынок, твой подсознательный сигнал тревоги должен был звенеть как будильник у кровати в понедельник утром. Ты же - позволил вовлечь себя в осложнения, когда решил, что процесс уже закончен. И кем? Девчонкой, попросту ребенком! Я рад, что не читаю газет; спорю, они вдоволь потешились над нами.

Гринберг покраснел. Он-то газеты читал.

- Затем, когда она опутала вас по рукам и ногам, вы, вместо того, чтобы ответить на вызов... Как ответить? Отложив заседание, конечно, и приказав провести обследование, с которого и нужно было бы начать, ты...

- Но я же приказал провести обследование.

- Не перебивай меня, я хочу, чтобы ты подрумянился со всех сторон. И тогда ты поспешил вынести решение, подобного которому не было со времен, когда Соломон приказал разрубить ребенка пополам. Какое заочное юридическое училище ты заканчивал?

- Гарвард, - угрюмо ответил Гринберг.

- М-м-м... Наверное, не следовало быть к тебе столь строгим. Но что же ты делаешь дальше? Сначала ты отклоняешь прошение местных властей об уничтожении этого чудовища в интересах общественной безопасности. Затем ты отменяешь собственное решение, удовлетворяешь прошение и разрешаешь убить его - для чего теперь требуется только формальное одобрение Министерства. Все это - за десять минут. Если тебе захотелось подурачиться, к чему было замешивать в это Министерство?

- Шеф, - смущенно сказал Гринберг. - Я совершил ошибку. А когда заметил ошибку, то сделал единственное, что мог: отменил свое решение. Зверь действительно опасен, а в Уэствилле нет подходящих сооружений, чтобы изолировать его. Будь это в моей власти, я приказал бы его уничтожить сразу же, не обращаясь в Министерство за утверждением... за вашим утверждением.

- Кг-хм...

- Сэр, вы не были на моем месте. Не видели, как треснула толстая стена. Не видели всех разрушений.

- На меня это не производит впечатления. Вы когда-нибудь видели город, сокрушенный термоядерным взрывом? Что значит какая-то одна стена здания суда?.. Вероятно, какой-нибудь жулик-подрядчик недостаточно укрепил ее.

- Но, шеф, вы бы видели клетку, которую он сломал перед этим! Стальные двутавровые балки, сваренные между собой. Он переломил их, как соломинки.

- Здесь вроде бы сказано, что вы обследовали его, когда он находился в этой клетке. Почему вы не проследили за тем, чтобы его изолировали так, чтобы он не мог выбраться?

- Но проверка тюрем - это не дело Министерства.

- Молодой человек, фактор, имеющий хоть какое-нибудь отношение к тому, что "оттуда", является самым прямым делом этого Министерства. Знайте это. Когда вы будете знать это и во сне и наяву и будете пронизаны этим до кончиков ногтей, то начнете бегать как заводной, подобно какому-нибудь почетному председателю, требующему суп в благотворительном госпитале. Вам полагалась бы там держать нос по ветру, а уши - торчком, выискивая "особость ситуации". Вы прошляпили таковую и сейчас рассказываете мне об этом звере. Я прочитал отчет, я видел его снимки. Но я не чувствую его.

- Ну, это неравновесный многоногий тип: восемь ног и высотой около семи футов, по спинному гребню. Он...

- Восемь ног? А руки?

- Рук нет.

- Какие-нибудь манипулирующие органы? Видоизмененная нога?

- Нет, шеф, будь у него подобное, я бы приказал провести полное расследование сразу же. Ноги у него размером с бочонок для гвоздей, весьма неразборчив в пище. Но для чего вам всё это?

- Не бери в голову. Это имеет отношение к другому делу. Продолжай.

- Впечатление такое, что перед тобой носорог или трицератопс, хотя его артикуляция не похожа ни на что, живущее на этой планете. Зверь довольно занятный, но глупый. И в этом то и заключается опасность. Он такой большой и мощный, что вполне способен из-за своей неуклюжести и глупости покалечить людей. Он разговаривает, но примерно как четырехлетняя девочка. Звучит это так, словно он проглотил ребенка и тот говорит изнутри.

- Почему - глупый? Из твоего исторического отчета я понял, что парень считает его умницей.

Гринберг улыбнулся.

- Он судит предвзято. Зверь глупый. Я с ним разговаривал.

- И все же, я не вижу оснований для такого вывода. Решить, что внеземное существо глупо, только потому, что оно плохо разговаривает на языке землян - это как считать итальянцев глупыми, потому что они говорят на плохом английском. Такой подход неправилен.

- Но посудите сами, шеф: нет рук. Интеллект заведомо не выше, чем у обезьяны. Может, как у собаки. Вряд ли больше.

- М-да, похоже, ты слепо веришь ксенологическим теориям. Когда-нибудь наверняка из-за этого у самих ксенологов возникнут проблемы. Когда мы обнаружим цивилизацию, развивающуюся по другим принципам и не нуждающуюся в нашей системе понятий.

- Хотите пари?

- Нет. И в каком состоянии сейчас дела относительно этого Ламокса?

Гринберг несколько смутился.

- Шеф, тот доклад, который я подготовил, сейчас в лаборатории микрофильмирования. Должен быть на вашем столе с минуты на минуту.

- Хорошо. Значит, мы все же не теряли времени даром. Ну, и что в нем?

- Я наладил контакт с местным судьей, он обещал держать меня в курсе всех дел. Конечно, они не могли запереть эту тварь в местную Бастилию; по сути, у них нет такого места, где можно было бы его запереть - в этом они убедились на собственном горьком опыте. Выстроить что-нибудь солидное на скорую руку не удастся. Уж поверьте, та клетка, которую он сломал - была что надо. Но шеф патруля смог изыскать ресурс: у них есть не используемый сейчас резервуар для воды, с бетонными стенами высотой тридцать футов - часть системы противопожарной безопасности. Они сделали специальный трап, спустили его туда, а затем трап убрали. Похоже, это сможет удержать его: эта тварь не создана для прыжков.

- Звучит неплохо.

- Да, но, к сожалению, это не всё. Судья О'Фаррел сообщил мне, что шеф патруля так разгорячился, что не стал дожидаться утверждения решения министерством и занялся его исполнением.

- Что он сделал?

- Сейчас объясню. Он никому об этом не сказал, но "случайно" впускной вентиль на ночь остался открытым. Утром Ламокс лежал на дне заполненного до краев резервуара. Шеф решил, что "несчастный случай" удался, и это чудовище утонуло.

- И что же?

- Ламокс ничуть не пострадал. Он пролежал под водой несколько часов, а когда воду спустили, проснулся, потянулся и сказал: "Доброе утро".

- Вероятно, амфибия. И какие же вы предприняли меры, чтобы прекратить это самоуправство?

- Минутку, сэр. Драйзер знал, что огнестрельное оружие и взрывчатые вещества против него бесполезны... ну, вы видели расшифровку стенограммы. Во всяком случае, такие, которые можно применять в черте города. Поэтому он решил попробовать яд. Ничего не зная об этом живом существе, он испробовал полдюжины различных ядов в количествах, достаточных чтобы отравить целый полк, подмешивая их ему в пищу.

- И каков результат?

- Ламокс сожрал все. Яды не вызвали у него даже малейшего расстройства, напротив, скорее стимулировали его аппетит, так как следующее, что он сделал, - слопал впускной вентиль, и резервуар снова стал наполняться водой. Им пришлось отключить его от насосной станции.

Кику хихикнул.

- Этот Ламокс начинает мне нравиться. Так, говорите, он съел вентиль? Из чего тот был сделан?

- Не знаю. Полагаю, обычная сталь.

- Гмм... похоже, немного грубых кормов ему даже нравится. Может, у него зоб, как у птицы?

- Я бы не удивился.

- И что сделал шеф дальше?

- Пока что ничего. Я попросил О'Фаррела предупредить Драйзера, что он закончит свои дни в колонии для преступников где-нибудь за тридцать световых лет от Уэствилля, если будет так стараться и дальше. Тем не менее, он по-прежнему ломает голову над этой задачей. Его последняя идея заключалась в том, чтобы залить Ламокса в бетон, и пусть потихоньку подыхает. Но О'Фаррел сказал: нет, негуманно.

- Значит, Ламокс все еще находится в резервуаре и ждет наших действий, так?

- Думаю, что так, сэр. Вчера он был там.

- Ну что же, полагаю, он может подождать там, пока не будут предприняты другие действия. - Мистер Кику взял отчет и рекомендации Гринберга.

- Я правильно понимаю, сэр, что вы меня отстраняете? - сказал Гринберг.

- Нет. С чего вы взяли? - Кику подписал приказ на уничтожение Ламокса и бросил его в корзину для исходящих документов. - Я не отменяю решений подчиненных, за исключением тех случаев, когда увольняю их... У меня для вас другое дело.

- О-о?.. - у Гринберга проявилась жалость: он с облегчением ожидал, что шеф отменит смертный приговор Ламоксу. Что ж, очень жаль... но зверь действительно был опасен.

- Вы боитесь змей? - продолжал мистер Кику.

- Нет, скорее, даже люблю их...

- Замечательно! Хотя это то чувство, которое я не могу себе представить. Я всегда боялся их до смерти. Однажды, будучи еще мальчишкой, в Африке... ну ладно. Вы когда-нибудь работали с раргилианами? Я что-то не припоминаю.

Гринберг вдруг понял.

- У меня был раргилианин-переводчик в деле на Веге VI. С раргилианами у меня были отличные отношения.

- Я этим не могу похвастать. Сергей, есть одно дело, связанное с раргилианином-переводчиком, доктором Фтаемлом. Может, вы слышали о нем?

- Да, конечно, сэр.

- Допускаю, что как раргилианин, - слово "раргилианин" прозвучало у него как заклинание, - Фтаемл неплохой малый. Но в таком щекотливом положении могут возникнуть осложнения... а мой собственный нос потерял чувствительность из-за этой фобии. Так что я выставлю вас как своего помощника, чтобы вы держали нос по ветру.

- Мне показалось, вы не доверяете моему носу, шеф.

- Пусть слепой ведет слепого, если вы простите мне такую метафору. Возможно, вдвоем мы что-нибудь разнюхаем.

- Да, сэр. Можно вас спросить, что же именно мне поручается?

- Ну... - не успел мистер Кику ответить, как зажглась лампочка и раздался голос его секретарши:

- Ваш гипнотерапевт здесь, сэр.

Заместитель министра бросил взгляд на свои часы и сказал:

- Куда только бежит время? - Затем в коммуникатор: - Я сейчас буду.

Он продолжил разговор с Гринбергом:

- Фтаемл будет здесь через тридцать минут. Нет времени на разговоры. Мне нужно взять себя в руки. Вы найдете все материалы - все, что есть, их совсем немного, - в моей папке для дел, требующих безотлагательного решения. - Мистер Кику взглянул на корзину входящих документов, которая, пока они разговаривали, наполнилась почти до краев. - Это займет у вас не более пяти минут. Остальное время потратьте на расчистку этой груды бесполезных бумаг. Подписывайте все моим именем и придержите то, что, на ваш взгляд, мне следует просмотреть. Но пусть это будет не более полдюжины вопросов, или я отошлю вас назад в Гарвард.

Он поспешно встал, думая уже о том, что необходимо сказать секретарше в приемной, пусть запишет все, что будет происходить в ближайшие полчаса, и даст ему на просмотр позднее. Ему хотелось оценить, как работает, этот парень. Мистер Кику сознавал, что в один прекрасный день он умрет, и имел намерение позаботиться о том, чтобы Гринберг его заменил. А пока что жизнь для мальчика должна быть как можно более трудной.

Заместитель министра направился в свою раздевалку, дверь отошла в сторону и задвинулась за ним. Гринберг остался один. Едва он потянулся за папкой срочных дел, в корзину входящей документов упала бумага и одновременно с ней загорелась лампочка и зазвучал зуммер. Он взял бумагу, пробежал ее глазами до середины и понял, что она действительно срочная. Подобную же комбинация света и зуммера выдал коммуникатор, и его экран ожил. Гринберг узнал начальника бюро внешних сношений.

- Шеф? - озабоченно сказал он. Гринберг коснулся тумблера.

- Это Гринберг, - ответил он. - Я тут грею шефу кресло, пока он ненадолго отлучился. Твое сообщение пришло, Стэн. Я его читаю.

На лице Ибанеза появилось раздражение.

- Не бери в голову. Мне нужен шеф.

Гринберг оказался в затруднении. Вопрос Ибанеза был несложным, но весьма щекотливым. Кораблям с Венеры как правило давалось разрешение на посадку на Землю без задержки, так как на каждом из этих кораблей был врач, представитель общественного здравоохранения. Но "Ариэль", которому уже следовало бы стоять в порту в Ливии, неожиданно был помещен своим врачом на карантин и сейчас ждал на круговой орбите. На его борту находился министр иностранных дел Венеры - к великому сожалению, поскольку ожидалось, что Венера поддержит позицию Земли против Марса в предстоящей трехсторонней конференции.

Гринберг мог задержать решение этого вопроса до прихода шефа, мог пойти к шефу или же сам обратиться к министру через голову шефа - для чего, впрочем, нужно было принять решение и получить в результате его формальное одобрение, - или мог действовать сам, используя полученные от Кику полномочия.

Мистер Кику, конечно, не мог предвидеть чрезвычайных обстоятельств - но у шефа была дурная привычка сталкивать людей на быстрину.

Резюме Гринберга последовало очень быстро. Он ответил:

- Сожалею, Стэн, но ты не можешь поговорить с шефом. Я замещаю его.

- Да? С каких же это пор?

- Всего лишь временно, но это так.

Ибанез нахмурился.

- Слушай, приятель, лучше бы ты нашел шефа. Может быть, ты и подписываешься от его имени на текущих делах, но это дело не обычное. Нам нужно посадить этот корабль, и быстрее. А тебе не сносить головы, если примешь на себя полномочия пренебречь таким важным правилом, как карантин. Подумай сам.

Нарушить карантин? Гринберг вспомнил Большую Чуму 51-го года, еще в те дни, когда биологи наивно предполагали, что живые организмы одной планеты невосприимчивы к болезням других планет.

- Нарушать карантин мы не будем.

Лицо Ибанеза исказила болезненная гримаса.

- Сергей, мы не можем рисковать этой конференцией... Рисковать? Да что я говорю! Мы не можем выбросить десять лет работы из-за того, что у одного из членов экипажа слабая лихорадка. Карантин следует нарушить. Но я не хочу, чтобы это сделал ты.

Гринберг в нерешительности помедлил.

- Он находится под гипнозом. Ему предстоит трудная работа. Может пройти пара часов, прежде чем ты сможешь его увидеть.

Ибанез выглядел озадаченным.

- Мне надо тогда поговорить с министром. Я не рискну ждать два часа. Эта священная особа с Венеры, похоже, собирается приказать своему шкиперу повернуть домой. Мы не можем рисковать этим.

- Но мы не можем рисковать и занесением эпидемии. Давай сделаем вот что: свяжись с венерианским министром и скажи ему, что лично отправляешься за ним. Возьми скоростной разведчик. Посади на его борт министра и оставь "Ариэль" на карантинной орбите. Как только министр будет у тебя на борту разведчика - не раньше - объяви ему, что вы оба будете присутствовать на конференции в изолирующих костюмах. - Изолирующий костюм - это легкий герметический скафандр, главным назначением которого была высадка на планетах, опасность болезней которых еще недостаточно изучена. - Конечно, корабль-разведчик и его экипаж также будет помещен на карантин.

- Изолирующий костюм! Ох, он, наверное, обожает ходить в нем! Сергей, будет меньше вреда, если конференцию вообще отложить. Такое усложнение наверняка восстановит его против нас. Этот тип - ужасный гордец.

- Уверен, что костюм ему понравится, - пояснил Гринберг. - Главное, как ты это преподнесешь: "великое личное самопожертвование"... "нежелание подвергать риску заражения благополучие нашей любимой братской планеты"... "чувство долга обязывает прежде всего"... и тому подобное. Если не уверен в своих силах, захвати с собой кого-нибудь из отдела общественных отношений. И позаботься, чтобы во время конференции министра всегда сопровождал врач... в белом халате... и пара медсестер. Конференцию стоит то и дело прерывать, пока он будет отдыхать ... в Зале Героев около стола поставьте для него кровать-раскладушку и больничные ширмы. Твоя задача - чтобы ко всему этому он пришел сам и отнесся как к последней в своей жизни работе. Понял? Расскажи ему обо всем этом до того, как ты посадишь разведчик... в самых мягких выражениях, конечно.

Ибанез казался смущенным.

- Думаешь, из этого что-нибудь выйдет?

- Все зависит от тебя. Отсылаю твою докладную с резолюцией продолжать карантин, а тебе рекомендую проявить инициативу по обеспечению присутствия министра на конференции.

- Ну хорошо. - Ибанез вдруг улыбнулся. - Можешь не писать резолюцию. Я пошел работать. - Он отключился.

Гринберг вернулся к столу, испытывая почти восторг от ощущения, что он бог. Интересно, как на его месте поступил бы шеф? Правильных решений могло быть много, и он чувствовал, что это одно из них. Он снова потянулся к папке срочных дел и остановился. Что-то глубоко в его сознании не давало ему покоя. Шеф не хотел утверждать тот смертный приговор, Гринберг чувствовал это. И шеф прямо сказал ему, что он поступил неправильно: следовало провести полное обследование. Однако в силу своей лояльности к подчиненным Кику не отменил предложенного решения.

Но вот теперь он сам сидит в кресле шефа. Так что же?

Не для того ли шеф посадил его сюда? Чтобы он сам исправил свою ошибку? Нет, шеф был умным, но не всеведущим. Он не мог предвидеть, что Гринберг подумает о пересмотре этого дела. И все же...

Он вызвал секретаршу шефа.

- Милдред?..

- Да, мистер Гринберг?

- Где решение по делу, которое я недавно вел?.. Рт0411? Оно вышло отсюда пятнадцать минут назад. Я хочу получить его обратно.

- Его уже могли отправить, - сказала она с неуверенностью. - Сегодня отправка работала с опозданием всего лишь на семь минут.

- Есть такая вещь, как слишком хорошая оперативность. Если приказ покинул здание, отправьте его отмену. И пришлите мне назад первоначальный документ.

Наконец он взялся за папку срочных дел. Как и сказал мистер Кику, там относительно Фтаемла было не очень много. В подзаголовке значилось: "Красавица и зверь", что его несколько удивило. У шефа было чувство юмора, но настолько своеобразное, что понять его бывало трудно.

Неожиданно брови его поднялись. Эти раргилиане, неутомимые переводчики, маклеры, брокеры и истолкователи, всегда влезали в переговоры между различными расами, но присутствие доктора Фтаемла на Земле подсказывало Гринбергу, что предстоит иметь дело с какими-то необычными негуманоидами - существами, настолько отличающимся от людей психологически и по образу мышления, что прямое общение затруднительно. Однако он не ожидал, что ученый доктор представляет расу, о которой ему никогда не доводилось даже слышать - что-то под названием "хрошии".

Возможно, Гринберг просто забыл название этого народа с именем, прохожим на чихание. Это, возможно, было какое-нибудь незначительное племя на невысоком культурном уровне, экономически маловажное или не имеющее космического сообщения. Или же они приняты в Сообщество Цивилизаций в то время, когда Гринберг по уши завяз в делах Солнечной системы. Как только человеческая раса начала устанавливать контакт с другими расами, имеющими средства межзвездного сообщения, прибавления к семье признаваемых законом "людей" стали происходить так быстро, что трудно было поспевать следить за ними. Чем больше человечество расширяет свои горизонты, тем хуже эти горизонты видны.

Или, может, он знает хроший под другим названием? Гринберг обратился к универсальному словарю мистера Кику и набрал на клавишах нужные ему слова.

Машина задумалась над этим словом, затем выдала: "Нет информации".

Гринберг попытался выбросить придыхание, допуская, что название могло претерпеть трансформацию при произношении: "Рошии". Результат был такой же: отрицательный.

Он оставил это занятие. Универсальный словарь в Британском музее был объемом не более, чем тот, что доступен из кабинета заместителя министра: он занимал целое здание в другой части столицы и имел штат кибернетиков, семантиков, энциклопедистов, беспрерывно утоляющих его голод по фактам. Гринберг мог быть уверен: что кем бы ни были эти хрошии, Федерация никогда раньше о них не слышала. И это было очень странно. На секунду дав волю удивлению, Гринберг продолжил чтение папки.

Он узнал, что хрошии уже здесь, не на Земле, но на геоцентрической орбите на высоте в пятьдесят тысяч миль, так что можно лично помахать им рукой. Теперь он позволил себе удивиться в течение двух секунд, прежде чем подойти к пониманию, что причиной того, что он не слышал про их прибытие, было то, что доктор Фтаемл в своем докладе настоятельно советовал мистеру Кику держать патрульные корабли и тому подобное подальше от незнакомого корабля и не пытаться попасть на его борт.

От дальнейшего изучения папки Гринберга отвлекло возвращение его отчета по делу Ламокса с подписью мистера Кику, утверждающей смертный приговор. С минуту он подумал, затем сделал приписку к подтверждению так, чтобы оно читалось: "Решение суда одобрено... но его следует провести в жизнь не раньше, чем будет сделан полный научный анализ этого существа. Местные власти должны сдать опеку по первому требованию, Бюро ксенологии - обеспечить транспортировку и назначить комиссию для его изучения".

Гринберг завизировал именем "Кику" изменение приказа и снова направил его на исполнение. Он со смущением признался самому себе, что приказ сработан наспех, но при этом все же был уверен: как только Ламокс попадет в руки ксенобиологов, они его уже никогда и никуда не отпустят. Тем не менее он вдруг почувствовал облегчение. Предыдущее решение было неверным, а это - явно правильным.

Его внимание вновь обратилось к хрошиям, и вновь его брови поползли вверх. Хрошии были здесь не для установления отношений с Землей, они прилетели сюда спасать одну из своих соплеменниц. Как уверяет доктор Фтаемл, они убеждены, что Земля удерживает одну из хроший, и требуют ее выдачи.

У Гринберга появилось ощущение, будто он попал в дешевую мелодраму.

Эти существа с астматическим названием выбрали неподходящую планету для игры в казаки-разбойники. Нечеловеческие существа на Земле без паспорта, без досье на них в Министерстве, без завизированного повода посещения Земли столь же беспомощны, как невеста без продовольственной карточки. Такое существо почти сразу попадет в... что за идиотизм! Оно не сможет даже пройти через карантин.

Почему же шеф просто не сказал им: крутите педали, катитесь домой?

Кроме того, с чего они взяли, что их хрошия оказалась на Земле? На чем она сюда попала? Пешком? Прилетела на лебеде? Звездные корабли не совершают посадки на планету, доставка с них осуществлялась посадочными ботами. Он попробовал представить, как хрошия разговаривает контролером этого корабля:

- Извините меня, сэр, но я убегаю из своего мира, от своего мужа в отдаленную часть Галактики. Вы не возражаете, если я спрячусь под сиденье и проберусь на эту планету?

- Нет билета - нет привета... - ответил бы контролер. Все компании, обслуживающие местные линии, ненавидят безбилетных пассажиров. Гринберг имел возможность чувствовать это всякий раз, когда предъявлял свой дипломатический пропуск.

Что-то здесь было не так... Затем он вспомнил разговор с шефом, как тот допытывался, были ли у Ламокса руки. Он понял, что шефа, должно быть, интересовало, не мог ли Ламокс оказаться исчезнувшей хрошией, поскольку у хроший, согласно Фтаемлу, было восемь ног. Гринберг хихикнул. Ламокс был не тем парнем, который мог бы построить звездный корабль и управлять им. Ни он, ни его собраться. Конечно, шеф не видел Ламокса и не знал, насколько это абсурдно. И, кроме того, Ламоксу было больше ста лет. Так что на раздачу блюд он уже опоздал.

Реальный вопрос заключался в том, что делать с хрошиями сейчас, когда те оказались в контакте с людьми. Все, что "оттуда" - интересно, познавательно и крайне полезно для человечества, а раса, имеющая собственные межзвездные корабли, представляет, разумеется, интерес в квадрате и в кубе. Без сомнения, шеф водит их за нос, в то же время налаживая постоянные отношения. Очень хорошо. Гринбергу предстоит действовать в этом же направлении, помогая шефу преодолеть его эмоциональный барьер в переговорах с раргилианином.

Он просмотрел оставшуюся часть отчета. Вся полезная информация содержалась в синопсисе, остальное представляло собой расшифровку стенограмм цветастых речей Фтаемла.

Гринберг положил папку на место и приступил к выполнению работы шефа.

Мистер Кику заявил о себе тем, что, глядя через его плечо, сказал:

- Как всегда, корзина полна.

- О, наконец-то, шеф. Да, но подумайте, какой бы она была, если бы я не рвал каждую вторую бумагу не читая. - Гринберг встал с кресла.

Мистер Кику кивнул:

- Знаю. Я сам иногда помечаю "не одобряю" каждый второй документ.

- Сейчас чувствуете себя лучше?

- Готов плюнуть ему в лицо. И что же такое есть у змей, чего нет у меня?

- Это дух.

- Доктор Морган знает свое дело. Когда у вас будут нелады с нервами, смело обращайтесь к нему.

Гринберг улыбнулся.

- Шеф, единственное, что меня действительно беспокоит, это бессонница в рабочее время. Уже не могу спать за столом, как раньше.

- Это самый ранний симптом. Механика функционирования мозга еще даст о себе знать, - мистер Кику бросил взгляд на часы. - Нет ничего от нашего друга с живыми волосами?

- Пока ничего нет.

Гринберг рассказал о карантине на "Ариэле" и какие действия он предпринял. Мистер Кику утвердительно кивнул, что было равносильно объявлению благодарности перед полком.

Гринберг почувствовал внутри приятную теплоту и продолжил рассказ: поведал о том, как пересмотрел приказ в отношении Ламокса. Он подошел к этому осторожно.

- Шеф, когда сидишь в этом кресле, все видишь под другим углом...

- Я узнал об этом много лет назад.

- М-м, да. Сидя здесь, я подумал и о том деле с Ламоксом...

- Зачем? Мы его уже решили.

- Мне так казалось. Но тем не менее... ну, все-таки... - он выпалил об изменении приказа и стал ждать ответа.

Мистер Кику снова утвердительно кивнул. Он подумал, не сказать ли Гринбергу, что это избавило его от необходимости изобретать, как бы сделать то же самое и при этом сохранить верность своим принципам, но решил, что говорить такое не стоит. Вместо этого он наклонился к микрофону:

- Милдред? Что там насчет доктора Фтаемла?

- Он только что прибыл, сэр.

- Хорошо. Восточный конференц-зал, пожалуйста, - он отключил связь и повернулся к Гринбергу. - Ну-с, молодой человек, приступим к заклинанию змей. Вы не забыли прихватить с собой флейту?

* --- конец демо-отрывка --- *

 

Книго

[X]